— Париж или Рим?
Она помотала прижатой к стенке головой.
— Никогда не была ни там, ни там. — Ее дыхание стало прерывистым. — Но я думаю, Париж.
— Я отвезу тебя в Рим, — пообещал Джексон, — он тебе больше понравится, поверь мне.
Кейси трепетала, крепко вцепившись ему в плечи, и поглаживала его обнаженную кожу. Она раскачивала бедра навстречу его пальцам, движения ее были капризны и нетерпеливы.
— Вот теперь мы узнали друг друга, — прошептал он, заглушив ее стон поцелуем, как будто проглотив его.
Не желая отпускать Кейси, Джексон подхватил ее на руки и понес в свою спальню. Все-таки у него в ящике ночного столика лежали презервативы. Усадив девушку на край широкой кровати, он тут же принялся торопливо срывать с нее халат, и затем долго любовался ее обнаженным телом.
— Джексон...
— Никаких мыслей на сегодня, — сказал он, укладывая Кейси на спину, прежде чем она успела что-либо сказать. — Только чувства. В этом мы едины, Кейси. Давай наслаждаться.
— Я не за этим сюда приехала. Этого не должно было случиться.
Джексон ослабил тесемки на своих пижамных штанах, и они упали на пол.
— Кейси, нам это было предназначено с той самой первой ночи.
Ему хотелось, чтобы она была над ним, под ним и вокруг него. Хотелось, чтобы ее ноги сомкнулись у него на бедрах. Хотелось, чтобы у нее в глазах засиял миг высшего блаженства.
Потянувшись, Джексон рывком открыл ящик ночного столика и вытащил презерватив.
— Джексон... Ты появляешься и захватываешь власть. Ты даже уверен, будто знаешь, чего я хочу в постели.
Джексон вопросительно вздернул бровь:
— Хочешь сказать, я ошибаюсь? Если ты попросишь меня остановиться, я так и сделаю.
— Не останавливайся.
Он рассмеялся и погрузился в ее тепло.
Ее ноги сомкнулись вокруг бедер Джексона. Он был в плену желания, яркие ощущения захлестнули его с головой. Кейси сжала кулаки, вцепившись пальцами в черные шелковые простыни, когда он двигался внутри нее, доводя их обоих до исступления, заставляя балансировать на самой грани развязки.
Он никогда прежде не знал такого всеобъемлющего чувства наслаждения. Ни одна женщина, делившая с ним постель, не была так близка ему.
Тихие стоны и яростный шепот Кейси наполняли тишину, поддерживая внутри него пламя, пока оно не разгорелось сильнее, нежели он когда-либо мог себе представить. И когда наконец ее тело затрепетало, Джексон понял, что не может больше ни на минуту задержать наступление своей развязки. И он покорился неотвратимому. Сдался на милость женщины, которая в пух и прах разбила все, что было ему защитой.