После небольшого молчания Феликс проговорил задумчиво:
— Если есть таинственная личность, которая все заранее заготовила, то, держу пари, что это Форестье… знаете, тот, директор издательства.
— Абель Форестье? Почему?
— Обстоятельства могли вынудить его к этому. Кто знает, не было ли у него свидания с Видмером в вечер его исчезновения, чтобы поговорить о делах? Может быть, шофер был в курсе этого. Колла решил шантажировать Форестье… который и уничтожил эту печальную личность прошлой ночью.
— Но что побудило его к этому?
— Деньги. Форестье знал, что у Видмера были с собой деньги.
— Форестье богат… или во всяком случае вполне обеспечен.
— Может, он проигрывает или женщины ему обходятся очень дорого. Он обеспечен, но ему под шестьдесят и пора думать об отставке. Могут существовать и другие, нам неизвестные причины. Возможно, у него с Видмером произошла ссора… из-за Гонорин Лорд, кто знает?
— Количество фактов, нам неизвестных, действительно бесконечно! Форестье пришел к нам, и это он сообщил, что Видмер не вернулся в контору.
— Да, но он пришел во вторник, а не в понедельник, хотя Видмер, по его словам, никогда не пропускал понедельника. Я всегда с подозрением отношусь к людям, которые из деловых соображений первыми объявляют нам об убийстве или другой какой-либо истории. Они рассчитывают, что их не станут подозревать.
— Это верно, только до неизвестного предела, — возразил Сатурнин. — Я помню, как подозревали Турина, который пришел к нам.
— Это было совсем другое, — живо проговорил Феликс, — ну вот мы и приехали. Остановиться мне перед домом или не доезжая?
Фелисити Видмер приняла их в салоне, заставленном мебелью и картинами, которых бригадир Норман не признавал, и фотографиями, которые он считал приемлемыми. Она была очень любезна и извинилась за свой домашний вид, хотя извиняться было не за что. Все, что было на ней надето, было выполнено с большим вкусом. Она призналась, что привыкла поздно вставать.
Она говорила легким, слегка ироничным тоном. Сатурнин, который внимательно наблюдал за ней, нашел, что она изменилась. Ее небрежность и усталость исчезли. Глаза были более блестящими, голос громче и решительней. Она помолодела, похорошела, стала кокетливой, как и полагалось молодой парижанке. Может быть, ей еще не хватало живости, но у нее исчезла апатия, которая одолевала ее восемь дней назад.
Комиссар сразу же заговорил об исчезновении Гидо Колла. Шофер ничего не сообщил мадам Видмер, и она не знала, где находится ее машина.
— Это невероятно! — сказала она. — Вчера вечером Колла отвез нас в театр, Поля и меня. У него был совершенно нормальный вид. Я не поняла, что произошло. Мы никогда не замечали, чтобы он пил. А если предположить, что он выпил лишнее и как сумасшедший проехал мимо нас, то потом он, безусловно, вернулся бы сюда.