— Нужно по возможности избегать гласности, комиссар. Дело теперь в надежных руках. И пожалуйста, все время помните, что мы вращаемся в одном и том же обществе с мадам и месье Видмер.
— Я постараюсь этого не забыть, — ответил Сатурнин.
Сатурнин вернулся в свой кабинет, в котором уже находился бригадир Феликс Норман. Этот человек, немного смахивающий на англичанина, особенно манерой одеваться, набивал свою трубку.
— Добрый день! — весело воскликнул он. — Сегодня хороший теплый день. Черт возьми! Лучше чувствуешь себя в Конго, чем в Париже, и подумать только, что сейчас конец сентября! С ума можно сойти!
Сатурнин заворчал:
— Да, действительно тепло, но у нас есть работа. Один человек исчез, добровольно или насильно. Это Эжен Видмер, издатель.
— Видмер? Знаю я этого типа… Да. Слушал его как-то по радио.
— Да? Он занимается политикой?
— Нет, собиранием марок. Это была передача для филателистов. Он, наверное, придушил другого коллекционера или отхватил какой-нибудь особенный экземпляр. Эти фанатики готовы на все.
— Мы отправимся с визитом на бульвар Сюше, мой мальчик. Мне нужен сопровождающий, и вы пойдете со мной. Мне нужно задать мадам Видмер несколько вопросов.
— Я полагаю, речь идет о его жене?
Полицейские оставили свою машину на расстоянии сотни метров от прекрасного дома на бульваре Сюше и постучали у входа. Горничная впустила Сатурнина Дакса и Феликса Нормана в большой зал, находящийся на нижнем этаже, и пока они ожидали мадам Видмер, бригадир высказывался относительно ковров, мебели, занавесей, находя их расцветку слишком яркой, а число превышающим разумные пределы. Он заметил также, что в зале очень жарко и не хватает воздуха.
— Стоило ли зарабатывать столько денег, чтобы покупать все это старье, черт возьми! Понимаю теперь, почему Видмер выкинул такую штуку!
Он пересек комнату, чтобы вблизи рассмотреть акварель, изображавшую довольно красивую блондинку с длинными волосами.
— Совсем недурно, — проговорил он, склоняя набок голову, как настоящий знаток. — Это модно, но почти приемлемо, хотя и не вяжется со всей этой стариной. То же можно сказать и о фотографиях. Они превосходны.
— Акварель подписана П. В., — заметил Сатурнин. — У хозяина есть пасынок четырнадцати лет. Это безусловно портрет его матери.
— В самом деле, мальчик не дурак.
— Судя по тому, что мне говорили, Поль Видмер отпетый негодяй, что совершенно не значит, что он дурак. Но нам нужно сесть, мой мальчик, хозяйка дома сейчас войдет.
В тот момент, когда Феликс садился на стул, дверь отворилась и вошла мадам Видмер. Она была одета в платье пастельных тонов, и было видно, что сшито оно в дорогом ателье. Ее светлые волосы (прическа отличалась от той, что на акварели ее сына) старательно уложены, и это было лучшее, чем она располагала. Выглядела она почти худой, слишком хрупкой, черты лица ничем не примечательны, но цвет лица нежный, а сочетание больших карих глаз с золотистыми волосами делало ее довольно красивой женщиной.