Допив пиво, я встал из-за стола, решительным шагом подошел к блюстителю стабильности и сел рядом.
– Топрый тень, – сказал я. Хотел сказать твердо, на чистом русском языке, но внедренная в сознание лингвистическая программа выдала фразу с американским акцентом. Еще одна накладка: не готовился я к беседе с таймстеблем – готовился к другому.
Блюститель стабильности оторвался от газеты, повернул голову и окинул меня равнодушным взглядом. Глаза у него были темные, тускло-зеленого цвета, почти как вчерашняя гадость из стакана в баре казино.
– Здравствуйте, – бесцветным голосом сказал он. – Мы знакомы?
– А как ше! – заверил я. – Фот уше дискретные сутки. Или пят лет тому фперет опшехо фремени.
– Не путайте свое дискретное время с моим, – сухо заметил таймстебль. – Я вас не знаю.
В отличие от встречи в баре казино, сейчас он обращался ко мне на «вы», мертвые глаза цвета тины, ничего, кроме безразличия, не выражали, но я ему не верил.
– Тохта тафайте снакомитца, – пошел я напролом. – Тэотор Смит.
Я специально назвал нынешнее американское имя и, кажется, не ошибся. В тусклых зрачках таймстебля мигнуло что-то ироническое, и я понял, что ему известно и мое русское, и настоящее имя. Зачем он тогда ваньку валяет?
– Здесь или там? – прищурившись, поинтересовался он и мгновенно разрушил мою версию. Ирония могла относиться исключительно к именам, а не к тому, что он их знал.
– Тут.
– Тут я Игорь Анатольевич Воронцов, – кивнув, представился таймстебль. – У вас, пиллиджер, какие-то проблемы, если обращаетесь к блюстителю стабильности?
– Моя проплема – это фы.
– В каком смысле? – подняв бровь, холодно поинтересовался он.
– Сатшем фы са мной слетите? Неушели в самом теле настолько слопамятны? Фаша оппита на меня в касино не стоит и выетенохо яйтса!
Воронцов помрачнел, аккуратно сложил газету и сунул ее в карман пиджака. Только сейчас я обратил внимание, что на таймстебле тот же костюм, в котором он был в моем дискретном вчера в казино. За пять лет костюм никак не мог так хорошо сохраниться.
– Вот что, пиллиджер, – сухо сказал он, вставая с дивана, – не знаю, что за беседа произойдет между нами в будущем, но если вы и впредь будете приставать ко мне с некорректными вопросами, то плотную опеку я вам гарантирую. – Он наклонился ко мне и заглянул в глаза. Его неподвижные тусклые зрачки не сулили ничего хорошего. – Надеюсь, вам не нужно объяснять, во что это может вылиться?
Похолодев, я кивнул.
– Вот и славненько… – Таймстебль выпрямился, повертел головой, прислушиваясь к информации диктора аэропорта из репродуктора. – Кстати, ваш рейс, – заметил он и неторопливо побрел из зала ожидания, шаркая подошвами по полу.