Новый взрыв возмущенных голосов он усмирил уже жестче.
— Я — капитан, и это — приказ. Вы оставите при себе лишь то, о чем я упомянул, а через полчаса принесете сюда весь свой багаж. От этого зависит ваша жизнь.
Люди разошлись, на чем свет кляня и капитана и его приказы. Дон невесело подумал, что в параде популярности среди пассажиров он вряд ли смог бы рассчитывать на призовое место. Но он обязан был спасать их — хотели они того или нет.
Один из пассажиров, задержавшись в гостиной, подошел к нему, высокий, худощавый мужчина с торчащими усиками.
— Меня зовут Дойл, капитан, — представился он. — Я — секретарь генерала Бриггса.
— Да, чем могу служить?
Сделав вид, что не замечает резкости его голоса, Дойл улыбнулся.
— Не столько мне, капитан, сколько генералу. Он просит вас выслушать его. Надеюсь, эта просьба не покажется вам чрезмерной?
Дон заколебался. Он помнил, что и сам собирался поговорить с генералом. Можно было бы и отказаться, но более удобного времени для этого разговора могло и не найтись.
— Хорошо, пойдемте.
— Благодарю вас, сэр. Полагаю, что генерал будет вам чрезвычайно признателен.
Но перед этим пришлось ещё зайти к Курикке за ключом от временной гауптвахты.
При виде их генерал поднялся с койки и сказал:
— Рад, что вы согласились прийти, капитан.
— Вы хотели поговорить со мной генерал?
— Да, если вы уделите мне хоть минуту своего времени. Но вначале хотел бы принести свои извинения за инцидент, происшедший в моей каюте. Разумеется, едва лишь получив ваш приказ, я тут же выбросил свои сигареты, я ведь умею не только отдавать приказы, но и исполнять их как вы понимаете. Однако, представьте себе, совершенно забыл о пачке в кармане и по рассеянности закурил. Из-за этой-то проклятой моей рассеянности все и случилось. Если б вы только знали, как я об этом сожалею…
— Как и все мы, генерал.
— Да, да, я уверен, что и вы тоже, конечно. Но позволено ли мне будет узнать, как долго вы собираетесь держать меня под арестом? Я нисколько не протестую, напротив, все ваши действия считаю очень правильными и вполне законными, но… Полагаю, что тяжесть моего наказания можно было бы и изменить.
Дон быстро все взвесил. Ему требовалась поддержка пассажиров, и если генерал примет его сторону, это ему, наверняка, поможет. Ярость генерала, по всей видимости, уже растаяла, а раскаяние его было очевидным. Причин держать его под замком больше не было.
— Вы свободны, генерал. Это не было наказанием, а всего лишь временной мерой, на период расследования причин пожара.
— Вы очень добры ко мне.
Последние слова Бриггса прозвучали довольно холодно, как простая формальность. В них не чувствовалось и доли того раскаяния, какое сквозило в его речах ещё минуту назад. Он тотчас же удалился вместе с Дойлом.