Доверимся исследованию одного из ведущих современных западных историков — англичанину сэру Алану Буллоку. В своем труде — сравнительной биографии «Гитлер и Сталин»- он пишет о молодых годах будущего фюрера следующее: «Именно в эту пору, в возрасте от шестнадцати до восемнадцати лет, воображение Гитлера стало рисовать ему его собственный образ. Подобно сталинскому Кобе, это был героический бунтарь, но приобретший особый характер: образ гениального художника, в свете которого Гитлер видел себя всю жизнь, часто высказывая сожаление о том, как много мир потерял, когда чувство долга заставило его заняться политикой».
В этой емкой цитате, не только определяющей развитие, но и подспудно предсказывающей итог судьбы фюрера, усматривается важная деталь, свойственная многим историческим личностям: немало примеров, когда тиран начинал в сознании строить свое величие, начиная с увлечения искусством. Вспомните императора Нерона, который для вдохновения приказал поджечь Рим и с вершины своего дворца слагал стихи, упиваясь зрелищем мечущихся среди огня несчастных сограждан. Гитлер, судя по всему, любил брать пример с великих диктаторов, хотя открыто в этом никому из приближенных не признавался. Но уже будучи фюрером, идолом Германии, он не упускал случая, чтобы в разговоре о живописи показать свои познания и дать современным мастерам живописи соответствующую оценку. Впрочем, о глубинах его оценок лучше свидетельствуют документы, на которые в своих исследованиях опирался Алан Буллок: в живописи Гитлер почему-то считал искусством все, что было создано до 1924 года. На более поздних авторов, работающих в стиле модерн или пытавшихся языком символов отразить мрачный реализм германского духовного существования, он порой обрушивался с бранью. Прекрасным было все, что восхваляло величие фюрера как вождя нацизма.
Не напоминает ли это «идеологическую установку» в литературе и искусстве Советской России периода сталинизма? Еще в молодости Гитлер, сначала подсознательно, а потом совершенно обдуманно среди композиторов признавал Рихарда Вагнера. Да, Вагнер незаурядная личность в музыке. Но почему склонный к мистике Гитлер считал именно его своим кумиром? Лишь потому, что в основы собственных опер Вагнер положил древнегерманские мифологические сюжеты. А на миф о возрождении тевтонского духа, как известно, опиралась идеология нацизма. По свидетельству друга юности Гитлера Августа Кубичека, «Гитлер поклонялся Вагнеру, чьи музыкальные драмы завораживали его».
Немного отклонимся от реализма в мистику и зададимся вопросом: не с этих ли сначала кратких, а затем многочасовых восторгов после просмотра феерий Вагнера у молодого Адольфа постепенно возникло умение впадать в особый мистический транс, в котором ему открывались картины его будущего величия во главе целой нации? Вопрос этот спорен даже среди сторонников оккультных наук, касавшихся изучения биографии Адольфа Шикльгрубера. Несомненно и то, что он неплохо знал историю Древнего Рима, хотя читал бессистемно. Знакома ему была и, видно, близка по духу трагедия императора Нерона, который перед тем, как покончить с собой, не забыл патетически воскликнуть: «Какой великий артист погибает!» Так или в действительности не так воскликнул Нерон, но вопрос артистизма в развивающейся натуре фюрера мы подняли не зря — в связи с его умением оратора держаться перед толпой и своей манерой двигаться, жестикулировать и говорить, «буквально завораживать падких на экзальтированные действа в национальном стиле».