Из исследования Д.Андреева следует, что у Джугашвили с годами развивалось непомерное тщеславие. Но эти муки усугублялись тем, что в силу «коллективности» руководства он не мог открыто заявить о своем поднебесном величии. Коллективное руководство было щитом, оно прикрывало государственные козни Сталина, давало возможность списать на других акты невероятной тирании в стране. Этому способствовал и раздуваемый тезис «обостряющейся классовой борьбы», то есть партия вынуждена быть суровой в силу каких-то объективных причин, происходящих в обществе. Отсюда массовые процессы над троцкистами, правыми и левыми уклонистами. Партия выступала как защитник и спаситель народа от многочисленных скрытых, тайных врагов.
Под этой вывеской продолжается развитие закулисных событий в партии. Они по своей сути напоминают события тысячелетней власти, когда вновь взошедший на престол фараон постепенно отодвигает в тень величие своего предшественника и сам становится «подобным солнцу». Этот сценарий стар, как мир, как борьба за власть.
Приведем отрывок из мемуаров Н.С.Хрущева, который также впоследствии был свергнут своими собратьями по партии: Осторожно, но настойчиво он (Сталин) внедрял в сознание окружающих идею о том, что его личное отношение к Ленину отличается от того, которое он излагает для широкой общественности. Лазарь Каганович быстро понял намек. Однажды он угадал подходящий момент и сказал при Сталине: «Пора нам честно признаться самим себе. Ленин умер в 1924 году. Сколько лет он работал в партии? Что под его руководством было сделано? Сравните это с тем, что сделано под руководством Сталина! Пришло время сменить лозунг „Да здравствует Ленин!“ на лозунг „Да здравствует Сталин!“» В ответ Сталин скромничал, но и без его ведома постепенно по стране становилось больше и больше атрибутов, символизирующих его величие: памятники, плакаты, лозунги. Страна добивалась успехов на костях своих граждан. В этом у Джугашвили и Гитлера прослеживается определенная закономерность.
Буллок отмечает: «Как Сталин, так и Гитлер считали жестокость несомненным достоинством, подавлять ее имело смысл только из соображений практической целесообразности». У Сталина были и объективные предпосылки вести себя таким образом на посту руководителя. «Русское революционное движение возвело в ранг особой добродетели пренебрежительное отношение к жизни отдельного человека, так мало значившей в борьбе за более равноправное и справедливое общество». Вспомним изречения и Ленина, а потом Сталина о том, что стоит миллион крестьянских или рабочих жизней по сравнению с тем, что их потомки будут жить при коммунизме? Буллок делает вывод: