— Господи, да ну придумай чего-нибудь, Вероничка! У тебя что, фантазия совсем не работает? Или твой муж из этих, из суперревнивых лохушников, да? — хохотнул в трубке голос и тут же добавил почти плаксиво: — Ну Вероничка, ну солнышко… Ну, пожалуйста… Давай поедем ко мне, а? Я так соскучился…
— Стас, да хватит тебе! — так же коротко и обидно хохотнула в трубку его жена. — Соскучился он… Я, что ли, не соскучилась? Что, что я придумаю? Сегодня же воскресенье! А по воскресеньям у нас время для семейной идиллии, все идет по задуманному плану: прогулка-обед-сон…
— Ну так и тем более! И пусть себе спит после обеда! А ты будто к подружке ушла или в парикмахерскую…
— Не могу я, говорю же тебе! У нас так не принято. Давай лучше завтра…
— Да я умру до завтра! Ты что? Ты хочешь, чтоб я умер, да, Вероничка?
От Вероникиного тихого и с особым придыханием смеха будто пружина оборвалась в груди и очень больно, с силой ударила в голову. Еще плотнее прижав трубку к уху, Игорь продолжал слушать этот разговор и — странное дело — не испытывал ничего, кроме этой вот только боли, похожей скорее на горькую и незаслуженную детскую обиду. Идиллия по плану, значит… Прогулка-обед-сон… А что в этом плохого-то, в идиллии в этой? Ну, не нравится, так давно бы сказала…
— Нет, Стасик, не умирай. Чего ты, в самом деле. До завтра терпи. Завтра и увидимся, я у шефа отпрошусь пораньше. Ага?
— А хоть на полчаса ты можешь сейчас выйти, Вероника? Я, между прочим, за углом твоего дома стою. Мне даже из машины окошко твое видно.
— Нет, Стасик, не могу.
— Тогда хоть к окну подойди, я на тебя посмотрю…
Все. Дальше выносить этой обиды Игорь уже не мог. Положив трубку рядом с аппаратом, тяжело выбрался из кресла, тихо прошел на кухню. Вероника летуче обернулась к нему от кухонного окна да так и застыла с прижатой к уху трубкой, даже улыбку забыла с лица убрать, и она замерла-задержалась на нем несуразно и глупо, как нарисованная. Или приклеенная. Или пристывшая намертво. Потом, опомнившись, она медленно вытащила серебристую трубку из-под копны белокурых волос, нажала на кнопку отбоя и принялась так же несуразно и глупо постукивать ею по этой застывшей улыбке, виновато и вопрошающе глядя на мужа.
— В таких случаях, когда муж дома, наверное, на мобильник звонить полагается? Или как? Что же он у тебя такой неосторожный, Стасик твой…
— А у меня на мобильнике деньги кончились. Вчера забыла внести, — совсем уж как-то обыденно и тихо-равнодушно произнесла Вероника, продолжая постукивать себя трубкой по губам.
— Ну что ж, жаль, что кончились. Теперь вот разводиться придется… — таким же обыденным и равнодушным тоном проговорил и Игорь, поднимая голову к антресолям и уже нацеливаясь озабоченным взглядом на ручку заброшенного туда большого чемодана. Потом протянул руку и, ухватившись за эту ручку, стал с силой тащить чемодан на себя, старательно уворачиваясь от падающих сверху старых журналов. А Вероника так и стояла у окна, скрестив ноги и чуть присев маленькой и плотной, обтянутой зелеными короткими штанишками попкой на низкий подоконник, и все постукивала себя трубкой по красивым, пухлым, застывшим в дурацкой улыбке губам…