Катя вернулась домой. Жук уныло сидел у своей будки, отворачивал морду.
— Ты что, уже знаешь, что ли? — не поверила своим глазам Катя. — Не может быть!
Жук припал к земле, замельтешил хвостом. На крылечке сидела Марианна, пронзительно смотрела золотистыми глазами.
— Ну ладно, ребята, вы не обижайтесь, — неожиданно для себя самой сказала Катя. — Я приеду, все равно надо же с домом что-то решать. Тетя Рая за вами присмотрит, голодать не даст.
Марианна зевнула, показав розовую пасть, и отвернулась.
Катя потопталась еще, ей отчего-то казалось, что кошка смотрит на нее с презрением, а Жук явно не верит ее словам…
Через полчаса она села в электричку. Когда в окне показались верхушки стоящих у бабушкиного дома старинных лип, сдавило сердце. Катя отчетливо поняла, что еще одна часть жизни закончена и ничего поделать с этим нельзя.
Билетов на дневные поезда не было, Катя до вечера болталась по Москве, съездила на Воробьевы горы, где когда-то они с Алешкой ночами напролет гуляли в сиреневых зарослях, слушали соловьев. Там многое изменилось, как и в панораме города, открывающейся со смотровой площадки. Подъезжали свадебные кортежи, невесты в платьях, похожих на огромные торты, счастливо или заплаканно улыбались, женихи в подпитии тискали их, преувеличенно громко для храбрости шутили. Пятница сегодня, свадебный день, вспомнила Катя.
Вспомнила их с Алешкой смешную студенческую свадьбу — в каком-то рок-кафе, где одуряюще громко играла музыка. Все пили пиво — на более дорогие напитки денег не было, орали, много смеялись. На ней было чудное джинсовое платьице с вышивкой, на Алешке — тоже джинсы и рубаха в гавайских узорах… Им казалось, что так они выражали протест против пошлых свадебных обрядов с куклами на капоте автомобиля, идиотским тамадой и шуточками на тему брачной ночи… Их любовь, искренняя и огромная, не нуждалась в этих банальностях, в этом публичном подтверждении своей состоятельности, своей вечности…
Как давно это было, и как все в жизни оказалось совершенно иным. Катя мысленно пожелала счастья заплаканной девчушке в нелепой шляпе с фатой, нескладный молодой муж которой едва держался на ногах. Она старалась не думать о Николае, всячески уговаривая себя: ну случилась глупость, мало ли что бывает, это все пройдет…
Но перед глазами снова и снова вставало его лицо, четко прочерченное светом луны. Кожа помнила его прикосновения, губы — сухую шершавость его губ. Катя даже помотала головой, чтобы отогнать навязчивые воспоминания. «Ничего не получится, — уговаривала она себя, — слишком мы разные, ничего у нас нет общего». А голос, предательский голос в черепной коробке, нашептывал ей то, что она и так в глубине души знала: «Дура ты, делаешь самую большую глупость в своей жизни и потом будешь локти кусать…» Но большая и умная девочка Катя снова повторяла себе: «Это случайность, так не бывает, не может быть — чужой человек, чужая жизнь, он быстро поймет, что я ему не пара…» И умная девочка победила раздвоение собственной души, как всегда.