Сейчас они сидели в каюте и обменивались семейными новостями. Однако вскоре президент перевел разговор на другое. Его волновала предстоящая встреча. Он говорил, словно проверяя свои мысли, репетируя переговоры с Черчиллем.
— Послушай, Эллиот, — сказал Рузвельт, — я вызвал тебя, чтобы на это время сделать своим адъютантом. Пригласил и Франклина. Мне нужны люди, которым я мог бы доверять целиком. Я вижу, ты уже получил эти регалии, — президент кивнул на аксельбанты адъютанта главкома, украшавшие китель сына.
— Да, отец, я готов сделать все, что необходимо. Но все это так неожиданно…
Эллиот понимал отца, знал, что в Белом доме его окружают люди, которые стремятся оказать давление на президента. Тот же Семнер Уэллес, связанный с могучей промышленной группой. Или… Да мало ли их роится вокруг отца, навязывая ему свое мнение в угоду самым различным, чаще всего низменным, интересам. Видно, отец затеял слишком серьезное дело, если он вызвал к себе сыновей, которым только и может довериться…
— Но скажи, отец, зачем такая таинственность? К чему это совещание на краю света? Какова его цель? — Эллиот забросал отца недоуменными вопросами.
— Пока эта таинственность нужна в интересах нашей собственной безопасности, — ответил Рузвельт. — А потом, когда встреча перестанет быть тайной, она поднимет дух населения британского острова. Ты же сам бывал в Англии и рассказывал мне, как тяжело англичане переживают войну…
— Да, но дух населения — это не все.
— Конечно, — ответил Рузвельт. — Моральная поддержка — это еще не все. Надо сделать еще кое-что, если мы сами не хотим оказаться под фашистскими бомбами или перед жерлами их пушек. Нужно подумать о совместной борьбе против Гитлера, о том, чтобы объединить наши силы — силы русских, англичан и американцев… Дай мне прикурить, Эллиот.
Эллиот подал отцу зажигалку. Президент продолжал:
— На совещании мы должны подумать о наших поставках в Европу. Черчилль интересуется, какую часть военных материалов мы намерены отдавать русским.
— Ну и что же?.
— Он заботится и о своих интересах, сомневается, что сопротивление русских может быть длительным… Вообще-то дело это сложное. Для меня ясно одно — русские сейчас представляют собой единственно реальную силу, которая противостоит Гитлеру. Черчилль это тоже хорошо понимает, но все же львиную долю наших поставок намерен забрать себе.
Рузвельт задумчиво следил за облачком табачного дыма.
— За эти полтора месяца Гитлер добился серьезных успехов в России, — сказал он. — Русские непрерывно отступают. И все же Гарри Гопкинс считает, что наша политика в Европе оправдалась. Мы укрепляем там свои позиции. В войне с Россией Гитлер обессиливает себя. Тем более мы должны поддерживать русских. Даже с точки зрения самосохранения. Но Черчилль при всем этом рассчитывает еще и на нашу помощь. Поверь мне, — президент усмехнулся, — британский премьер начнет переговоры с того, что потребует от нас немедленно объявить войну нацистам.