Ренты эксплуатировались финансистами, которые продавали их для правительства, для получения личной спекулятивной прибыли. Большинство из них были французами, чьи конторы находились в Париже. Обычно это были должностные лица и, следовательно, дворяне. Ришелье характеризовал их как «отдельную часть, наносящую вред государству, но все же необходимую». Они были «необходимы» государству так ростовщики, но «наносили вред», потому что всеми силами стремились извлекать прибыль для самих себя. Спекуляция была их опорой в торговле. Постоянной заботой правительства был вопрос, как остановить их; было нелегко придумать такие рычаги регулирования, которые не разрушили бы доверия к ним. Министры тоже были виноваты в частной спекуляции и поэтому боялись любого расследования, которое могло бы раскрыть и их сомнительные дела. Как написал один историк, «взаимосвязь государственных и частных финансовых операций в среде правительства означала, что существовали дела, которые нужно было скрыть от глаз общественности».
В большинстве случаев контракты были действенны в отношении: продажи должностей. Ришелье видел вред, приносимый такой практикой, однако она слишком укоренилась, чтобы можно было легко ее упразднить. В любом случае, правительство не имело средств, чтобы компенсировать чиновникам отмену их должностей. Оно могло прекратить создавать новые должности, но как всегда ему были нужны доходы от их продажи. Это был заколдованный круг, из которого, казалось, не было выхода. Как в случае с рентами, продажа должностей была прибыльной в короткие сроки, но влекла за собой долгосрочные расходы. Ведь чиновникам платило жалованье государство. В 1639 году Ришелье составил счет на 34 миллиона ливров. Это также должно было финансироваться налогообложением. К 1640 году платежи рантье и, чиновникам составили около 48,8 миллиона ливров, и Буйон был вынужден сократить их. Непопулярность правительства от этого неизбежно возросла. Когда Буйон умер, его пришлось хоронить тайно, чтобы избежать бурного всплеска народного веселья.
Управление Буйона финансовыми делами привело в целом к печальным последствиям. Почти единственным, что он сделал хорошего, было проведение девальвации валюты в 1636 году, что укрепило валютное положение Франции: испанские монеты хлынули в королевство, чтобы быть затем переплавленными во французские деньги. Девальвация также помогла французской торговле стать более конкурентоспособной, путем стимулирования экспорта; она поощряла частное вкладывание средств в королевские финансовые сделки и уменьшала действительные расходы на субсидии союзникам Франции. Но во всех других отношениях Буйон нанес неисчислимый ущерб финансам государства. Его чрезмерное использование рент сыграло на руку частным финансистам. Буйон, пишет Бонни, создал «самый плохой из всех миров: нелогичную и непопулярную систему, которая работала к выгоде немногих за счет многих без какой-либо реальной выгоды королевству». Его смерть, к сожалению, не привела к каким-либо, изменениям. Преемник, Бутийе, ратовал за увеличение королевских займов. Были заключены договоры о займах на сумму 15,9 миллиона ливров в 1639 и 37,6 миллиона ливров — в 1640 году. В то же время доходы от всех видов налогообложения должны были поступить, по крайней мере, не раньше, чем через год, в рамках договоров о займах с финансистами. К тому времени, когда Людовик XIII умер, доходы последующих двух лет ожидались в размере 12 миллионов ливров. Это было банкротство.