Антон встревожился. На войне всякое может произойти. Надо было бы найти слова примирения, простить друг другу недомолвки, невольные обиды и подозрения, но в трубке послышались частые гудки. Он не находил себе места, переживал неожиданную разлуку. Будто потерял что-то самое дорогое в жизни.
А как-то августовской ночью вдруг раздался мощный взрыв вблизи его дома, поднявший в воздух двухэтажный бревенчатый особняк напротив. Даже стекла вылетели из рам в его комнате на пятом этаже. Стало невыносимо больно за державу, которую топчут кованым сапогом и поливают свинцом чужестранцы, сея смерть и превращая ее в руины. Наутро он и брат Александр подали райвоенкому рапорта с требованием отправить их на передовую защищать Родину. Ответ был лаконичен: «Ждите вызова».
Тем временем враг приблизился к столице на расстояние пушечного выстрела. На одном из участков немецко-фашистские войска прорвали нашу оборону. Положение столицы оценивалось как безнадежное. Чтобы не достались врагу, заводы и фабрики эвакуировались, либо минировались. Рабочим и служащим выдавались справки об увольнении, деньги и продукты. Началась массовая эвакуация населения. Всюду на стенах зданий и заборах был вывешен приказ о введении в Москве осадного положения. Войска НКВД получили право «расстреливать на месте шпионов и разведчиков». Солнце застилал черный пепел. То учреждения сжигали документы. Кульминацией стал день 16 октября. Среди горожан началась паника. Многие тащили со своих рабочих мест все, что можно было унести, — муку, колбасы, папиросы, спирт, тряпки. Иные директора и главбухи производств похищали крупные суммы денег, предназначенные для выплат зарплаты коллективам, и вместе с семьями на государственных «эмках» и «полуторках» устремлялись в восточном направлении из города. Однако не многим удалось бежать из Москвы с награбленным. Большинство из них было задержано на заставах.
В те же дни властями было принято решение о выводе из столицы мужского населения, способного носить оружие и стрелять. 19 октября Антона Буслаева наконец вызвали в Пролетарский райвоенкомат, вручили приказ сформировать роту из уголовников, отбывающих наказание в Таганской тюрьме.
Начальник тюрьмы скептически отнесся к этой затее, полагая, что заключенные разбегутся по домам и станут продолжать преступное ремесло. Но все же подчинился приказу, открыл камеры, построил на тюремном плацу свыше четырехсот зэков, осужденных за грабежи, разбой, изнасилование, дерзкое хулиганство, спекуляцию, растрату.
Буслаев обошел строй, заглядывая каждому в глаза, потом встал на ящик, объявил, что Родина в опасности и все они освобождаются из-под стражи и направляются на передовую, где должны будут искупить свою вину кровью. В этом случае с них будет снята судимость, и они вновь обретут честь и достоинство гражданина. Предупредил: отношения будут строиться на приказе и дисциплине; в общении — никаких кличек, друг друга называть уважительно, по имени и фамилии, каждый должен ощутить себя воином Красной Армии.