«Итак, началось!..
Вскоре я почувствовал слабость и головную боль. Понял, что от систематического недоедания. И тогда, чтобы поддержать себя, совершил самоволку: обманным путем опушкой леса ушел в ближайшую марийскую деревню, прихватив с собой единственное, что сохранилось из дома, — полотенце и кусок туалетного мыла.
Заскочив в первую же избу, предложил все это добро хозяйке. Обрадованная случаю, она дала мне за него большой кусок свинины. Сало я тут же засолил и уложил ломтиками в металлическую коробочку из-под монпансье. Мясо же попросил сварить, добавив лука и картофеля, и три дня прибегал пообедать. Только потом понял, что „побег“ в деревню, узнай о нем лейтенант Кракович, мог плохо кончиться для меня. Зато жив остался!
Заветную коробочку положил на свои нары в изголовье и каждый день съедал по кусочку сала. Надеялся, хватит надолго. Однажды лезу под „подушку“, а коробки нет. Видимо, кто-то подсмотрел и тоже решил поправить свое здоровье. В другое время посмеялся бы над этим, сейчас же меня охватило чувство досады и обиды.
В один из ненастных дней, когда снег валом валил, старшина построил нас и повел в Йошкар-Олу в городскую баню. Одежду с себя там отдали в жарилку. Выдали нам по крохотуленькому кусочку хозяйственного мыла, по две деревянных шайки воды на брата.
Какое же это блаженство — быть чистым и когда тебя не сосут паразиты! После бани будто на свет вновь народился. Старшина разрешил побродить по городу, познакомиться с достопримечательностями. Снег прекратился, и взору моему открылись уютные невысокие домики, обсаженные деревьями улицы. Но больше всего запомнилась закусочная в центре марийской столицы. Что-то оставалось на тарелках посетителей. Все объедки и огрызки шли в наше чрево. Это страшно, Валюша! Говорят, голод не тетка. Тут уж не до брезгливости, не до стыда. Завтрашние командиры и политработники вынужденно опускались на дно жизни.
Слышал, что на фронте и снабжение лучше, и активнее борются с нательными паразитами. И как это у нас до сих пор нет сыпного тифа?..»
«Сегодня, 25 декабря, радостный день. И не только потому, что ярко светит солнце. Меня вызвали в штаб полка, где решилась, наконец, моя судьба, и я теперь ближе к цели.
Комиссар полка, человек с сединой на висках, долго разглядывал мои „доспехи“ — изодранное в клочья, перепачканное сажей серое демисезонное пальто, основательно истоптанные лапти. Взгляд его был печальным, он стыдливо опустил глаза. Узнав, что я заканчивал исторический факультет, предложил:
— Может быть, определить вас на должность политрука в минометную батарею?