Фортификационными работами руководил Егор Богачев, принявший кличку Скиталец. Он имел четко разработанный на бумаге план всех сооружений и даже минного поля, который в любой момент был готов передать Буслаеву, как только появится Анна. Его покрикивания и брань слышны были то в одном, то в другом конце лагеря. В траншее он сцепился с бородачом лет сорока на вид, крепкого сложения, которого при немцах знал как полицая.
— Я давно наблюдаю за тобой. Увалень ты, а не человек! Ни работник, ни вояка! Одно слово — тюлень! Жить бы тебе в Ледовитом океане, плескаться в его водах, рыбкой пробавляться. А здесь, брат, надо трудиться! Хочешь жить, умей вертеться!
— Куда спешить-то?
— Как же, лейтенант Буслаев подождет…
— Все там будем. И не цепляйся ко мне, Скиталец, пока не двинул вот этой лопатой! — Он занес ее над головой коменданта.
— Пререкаться, ангидрит твою в доску мать?!.. — Егор выхватил пистолет.
— Стреляй, сволочь! — крикнул бандит, опустив лопату и воткнув ее в снег. — А сражаться кто за тебя будет? Ты подумал об этом? И ты, и атаман только и горазды, что понукать: быстрее, быстрее, быстрее, еще быстрее!
В еще необжитом бункере шла обычная жизнь. Федор Рябинин разжигал «буржуйку». На нарах отлеживала бока Варька-Шалашовка. Несмотря на утренний час, она была навеселе, маялась от безделья и одиночества. Углубившись в бумагу, Краковский изучал списочный состав отряда осодмила.
— Зиновий, Сергей, Григорий…
На ящике с патронами, заменявшем стол, лежали недоеденный кабаний окорок, разломанная буханка деревенского круглого хлеба, стояла трехлитровая бутыль с недопитым самогоном. Варька вскочила с нар, присела перед ней и Краковским на корточки. Лаская бутыль, спросила его:
— А когда мы с тобой поженимся, милый?
— Через полчаса после того, как будет повешен Буслаев.
— Ждала больше. Осталось совсем немного, — ухмыльнулась Варька. Подошла к Профессору. — Хоть бы ты полюбил меня, Федор.
— При живом-то атамане? — осклабился адъютант.
— Ну, приласкал бы. Как видишь, я недурна собой. Могу петь, плясать цыганочку.
— Ты что-то, любезная… Мозга за мозгу у тебя, что ли, заходит? У самого краля дома скучает по ласке.
— Твою Марту кто-нибудь другой приласкает… Господи, мне-то что до того! Не пропадать же, ежели мужиков свободных война унесла, а атаману не до любви! Ему бы Буслаева поймать да приставить к стенке. А чувства… — Она глотнула самогона, закурила.
Федору был неприятен этот разговор, да еще в присутствии Краковского. Он покинул бункер.
— Но Сергей… Сергей… И как я упустил это из вида?.. — задумался Краковский. Увидев вошедшего в бункер Егора Богачева, скомандовал: — Скиталец, чертов сын, быстро догони и верни Профессора! Одна нога здесь, другая там!