— Я хотел бы побудить вас к добрым делам…
— Я только этим и занимаюсь, — почувствовал себя уязвленным ксендз. — Это мой церковный долг перед Господом, перед чадами моими.
— В таком случае, я надеюсь встретить понимание с вашей стороны. Вы, конечно, в курсе того, какие беды приносят населению люди, укрывающиеся в лесу? Они вооружены и пользуются поддержкой пособников.
— Слышал. Это они подожгли здание поселкового Совета в Кривичах. Достойно величайшего сожаления. Церковь скорбит о горе народном и осуждает насилие.
— Вы могли бы помочь вызволить из леса тех, кто заблуждается, запуган главарями и не находит в себе сил, либо боится покинуть его? Согласитесь, там ведь не только гитлеровские приспешники, но и те, кого сумели затащить с помощью шантажа и обмана.
— Как вы это себе мыслите? — спросил ксендз, пытаясь понять, что от него требуется.
— Мне представляется, что вы могли бы обратиться к прихожанам с проповедью, призывающей покинуть леса и заняться мирным трудом в своих хозяйствах. В числе молящихся, конечно же, имеются родственники заблудших. Слово святого отца они понесут своим близким. Как видите, замысел прост. И вас его осуществление лишь еще больше возвысит в глазах прихожан.
— Ну что же… Но тогда, может быть, вы и составите для меня текст проповеди? Мне останется лишь прочитать его.
Буслаев понял иронию.
— Но в этом случае мне пришлось бы выступить с нею с амвона вашего храма… — улыбнулся он. И серьезно: — Все дело в том, что у меня иные средства борьбы со злом.
— Да, конечно… Я все превосходно понимаю: и ваше положение, и свое… Вы меня что же, обязываете?
— Ни в коем случае! Прошу. Взываю к вашему разуму и милосердию.
— Я, конечно, польщен… Но вам не кажется, что это — область политики? Я же верен не власти, а Господу, несу прихожанам слово Божие. И рад был бы помочь вам, но мне не пристало вмешиваться в дела мирские, в данном случае в отношения советской власти с ее гражданами. Как говорит немецкая пословица, две мессы за одну плату священник не служит.
— Насколько мне известно из истории религии и церкви, только вам, священнослужителю, присуще такое качество, как Божья благодать. В противном случае мне не понятно, зачем католическая церковь, приписывая своим проповедникам нечеловеческую способность спасать души людей, утверждает, что является хранительницей истинной морали.
— Я прощаю вам эту вульгаризацию, сын мой. — Лукаво взглянув, ксендз спросил: — Вы очень хотите, чтобы папа римский лишил меня священного сана, а затем и прихода? Как викарий, наместник Христа на земле и преемник апостола Петра, он вправе отлучить меня от церкви, предать анафеме, остракизму…