Этот грех был единственным, но несокрушимым барьером, который разделял Гарри с Богом, пастором и миром в собственной душе.
Как ни странно, этот грех не смущал Гарри раньше. Вернее, не так сильно, как сейчас. К счастью, думал юноша, он не зашел слишком далеко в своих темных желаниях. Но и того, что имелось в его скромном багаже грешника, было вполне достаточно, чтобы отвратить от юноши светлый божий лик: тут был и грех мастурбации, и сладкие, грязные мечты о других мальчиках, и самое ужасное — минет в школьной раздевалке. Сие грехопадение Гарри совершил дважды, и один раз повезло, как он полагал тогда, получить удовольствие самому. Эти нечестивые воспоминания служили постоянной подпиткой новым, умственным грехам, изощренно распаляли воображение и давали пищу дьявольской фантазии. То, что казалось Гарри невинной забавой, о которой просто не говорят вслух, — превратилось в тяжелый крест. Обливаясь духовным потом, Гарри волок крест на свою персональную Голгофу и знал, что будет волочить до тех пор, пока не найдет в себе сил выйти на публичное покаяние, упасть на колени и, обливаясь слезами, принять прощение Отца, пастора Дамблдора, и выслушать благословения остальных членов церкви. Эти самые благословения прихожан смущали юношу более всего. Он бы наверняка нашел в себе силы признаться пастору, как родному отцу, но мысль о том, что его грех станет достоянием всей общины, была непереносима.
Сегодняшнее утро вновь началось с греха. Грех распирал, нечестиво вздымал плоть и настойчиво требовал наложения рук. Едва не плача от бессилия перед искушением, Гарри лег на живот и прижался к матрасу, избегая двигаться. Утренний бес-искуситель был так дьявольски силен, что простого прикосновения к жесткому покрывалу оказалось достаточным, чтобы окаянный грех выплеснулся горячей струей, оскверняя скромное ложе отрока.
Гарри удрученно вздохнул. Пусть он изобрел способ не касаться себя руками, но состав преступления это не меняло: с самого утра он был виноват перед Отцом, пастором и самим собой.
Горячо и искренне помолившись, юноша поспешно умылся под ледяной водой над ржавым умывальником, удалил следы греха и отправился на служение: сегодня было воскресенье.
* * *
Церковь «Источник Любви» считалась харизматической. Гарри знал, что и он теперь не кто иной, как харизмат, — христианин веры евангельской, свято верующий в чудеса Господни, пытающийся говорить на языке ангелов и несущий святое Слово всем нуждающимся.
Гарри очень любил начало служения. Ничего похожего на католическую тоску в Литтл-Уингинге. Служение всегда начиналось с музыкального прославления Господа. На сцене играла музыка, причем современная, — синтезатор, ударники и электрогитара не имели ничего общего с заунывным органом в церкви его городка. Все члены церкви, включая пастора, танцевали и пели, — ведь таланты человеку для того и даны, чтобы служить Богу. Так говорит пастор Дамблдор, и так говорит Библия.