— Кажется, есть температура.
— Я после душа…
Температура у меня держалась уже несколько дней, я собирался в госпиталь и оттягивал эту поездку, зная примерно, что мне скажут. Я и без них знал, что со мною происходит.
Мы закурили, как обычно после кофе; что-то ее явно заботило: она не следила за пеплом от сигареты.
— Есть еще проблемы? — спросил я.
— Есть, — ответила она. — Мне надо съездить к матери в деревню, суток за двое я управлюсь, это недалеко, в Тверской области.
— Мать надо забирать в Москву?
— Может быть. Она поругалась со своей двоюродной сестрой, у которой живет.
— Можно поехать на моей машине, — предложил я.
— Спасибо. Машина все сильно упрощает.
— Когда ты обещала приехать?
— Я обещала до конца недели.
— Тогда выедем завтра, а сегодня решай все свои остальные проблемы.
— У меня нет других проблем, те, что были, вы решили.
Мы работали до позднего вечера, и я предложил ей переночевать у меня. Марию я отправил домой. Мать Марии, внучатая племянница моей матери, жила в Подольске. Моя Татьяна, у которой не было родственников в Советском Союзе, поддерживала отношения с моими родственниками, посылала им подарки и старую одежду по праздникам.
Мария приглянулась Татьяне молчаливостью и безотказностью. У нас не задерживались домработницы. Определив, что мы хорошо зарабатываем, они начинали подворовывать. Воровали все, одни начинали сразу, другие какое-то время держались, но потом воровали обязательно.
— Почему советские такие воры? — удивлялась Татьяна.
— Ты тоже советская, — говорил я.
— Я русская по происхождению и американка по воспитанию. Я не советская, у меня только гражданство советское.
— Им государство недоплачивает, и они подворовывают.
Я пытался найти объяснение повальному воровству.
— Тогда пусть воруют у государства, а не у меня, — не уступала Татьяна.
Договорившись с очередной домработницей, Татьяна спрашивала меня:
— Когда начнет воровать эта и в каких размерах?
И почти всегда мои прогнозы оправдывались. Домработницы делились всего на несколько стереотипов. Бойкие провинциалки начинали воровать сразу, провинциалки нерасторопные вначале присматривались, боясь потерять работу. Бывшие работницы московских фабрик были не честнее, но они если не понимали, то догадывались, что хозяйка, которая считала каждую минуту своего времени, не могла не считать своих денег. Они начинали воровать по мелочи, потом наглели, не замечая, что уже поставлены на контроль. Татьяна, не считая, помнила, на что потрачен каждый рубль; если счет не сходился несколько раз, она устраивала проверку и принимала решение.