— Конечно, и поэтому тоже, — подтвердил Пират.
— В зарубежных источниках приводится много фактов жестокости нашей разведки. Убивали диссидентов, которые оставались за рубежом, убивали своих работников, которые переходили на сторону противника из политических убеждений.
— Работник разведки принимает присягу, а это все равно что подписать контракт, а контракт надо выполнять. Изменение политических убеждений — это невыполнение контракта, за это наказывают во всем мире, у нас наказывают смертью.
— А ты убивал тех, кто нарушал контракт?
— Я не убивал, убивать не генеральское дело, это делали работники с более низким званием.
— Но ты отдавал такие приказы?
— Да, отдавал.
— А если бы тебе приказали, ты убил бы?
— Конечно, это входит в условие моего контракта.
— Но ведь те, которые остались за рубежом, оказались более правыми: система, на которую они работали, лопнула. Они оказались дальновиднее, чем вы.
— Условия контракта предусматривают выход из системы. Уйди и выступай против.
— Но выход из системы означал смерть.
— Ничего подобного. Могли быть лишения, нищета. Кстати, мы очень уважали академика Сахарова. Убеждений не разделяли, но уважали.
— Сослали, насильно кормили, когда он объявлял голодовки.
— В системе были издержки, но насильное кормление, психушки — это ведь не мы, это врачи, которые могли и отказаться, но не отказались.
Если раньше мы работали только в первую половину дня, то теперь Пират диктовал и после обеда. В тот день я так устала, что, приготовив ужин, предложила сама:
— Может быть, выпьем?
— С удовольствием, — ответил Пират.
Мы пили виски, Пират рассказывал что-то смешное, я смеялась, забыв о матери и своих проблемах.
В тот вечер, зайдя к Пирату в спальню пожелать спокойной ночи, я поцеловала его, он обнял меня, и я осталась.
После этой ночи я стелила постель нам вместе. По утрам при виде темных кругов у него под глазами у меня замирало сердце, ведь все это может кончиться мгновенно.
Однажды ночью, когда мы лежали рядом и курили, Пират сказал:
— Вчера я впервые молился. Впервые за всю свою жизнь.
— Не могу этого даже представить. Более неверующего человека, чем ты, я еще не встречала. И о чем же ты просил Бога?
— Ничего не менять, оставить все как есть и как можно дольше. Я всегда знал, что вернуться в прошлое невозможно. Все стареет и меняется. Только молодые женщины остаются по-прежнему прекрасными. И старые мужчины ищут молодых женщин, похожих на тех молодых, из их молодости, надеясь, что с ними им будет так же хорошо, как много лет назад.
— И, найдя, разочаровываются? — спросила я.