и, конечно, не пресловутая детская пьеса
К Элизе, в действительности адресованная даме с совсем иным именем.
То, на чем держится известность Бетховена в 1813 году, — это очень мощная разовая акция, которая имела сверхъестественный резонанс. И дала Бетховену (как говорят теперь шоумены) такие «обороты раскрутки», на которых он уже с огромной скоростью смог ввинтиться прямо в будущее, в великие, в классики. Это была военная игрушка — милитаристская, патриотическая. И, как положено для такого рода акций, чрезвычайно актуальная. Она касалась событий, которые были буквально у всех на слуху. Дело в том, что четыре союзные державы, четыре империи — Пруссия, Австро-Венгрия, Великобритания и Россия — объединились, чтобы наконец свалить Французскую империю и наполеоновскую армию. И вот по случаю выдающихся успехов союзной коалиции, успехов абсолютно реальных, очень громких и действительно бывших у всех на устах в тот момент, была «отгрохана» (именно отгрохана) следующая вещичка. Пятнадцатиминутная «патриотическая песнь» с громом битв и пушками, где две английские мелодии — Правь, Британия и Боже, храни королеву — героически побеждали сопротивлявшуюся им французскую — Мальбрук в поход собрался.
Получить зал Венского университета под эту акцию Бетховену было вовсе не так легко. Для этого понадобилось вмешательство некоей «волосатой руки», даже двух «волосатых рук». Во-первых, пришлось подключить самого высокооплачиваемого и при этом, честно говоря, одного из самых бестолковых бетховенских учеников, эрцгерцога Рудольфа (все-таки он — наследник австрийского престола). А во-вторых — и его камергера (фамилия того была Швайгер, по-немецки «молчун», однако когда надо было, молчун все-таки рот открывал, и очень даже весомо). И вот 8 и 12 декабря 1813 года в том самом, с трудом полученном зале — историческая премьера, точнее, сразу две. Среди прочего исполнялись Седьмая симфония Бетховена и Победа Веллингтона, или Битва при Виттории.
Человек, который заказал Бетховену эту вещицу для своих сугубо практических целей, звался Иоганном Непомуком Мельцелем, и был он не кем иным, как музыкальным Кулибиным XIX века. Ему принадлежали фантастические изобретения (и по числу, и по смыслу фантастические), за которые он получал действительно гигантский доход, но еще больше недополучал, поскольку дела с охраной прав на такие вещи в XIX столетии обстояли довольно диким образом. У Мельцеля в Вене был целый музей, куда рвались толпы любопытных. Например, там выставлялось якобы его изобретение (хотя на самом деле изобретение принадлежало не ему, а барону фон Кемпелену) — автоматический игрок в шахматы. Однажды эта машина на полном серьезе даже обыграла императора Наполеона Бонапарта. Так вот, чтобы уже окончательно обыграть Наполеона и в музыке, опять Мельцель был незаменим. Но на самом деле Бетховен и музыка вообще были нужны Мельцелю для того, чтобы обыграть — не обязательно Наполеона, Наполеон это пустяки, — всю Вену.