Но оказалось, что пока он преследовал русских, кто-то не менее изощренный шел по его следу. И теперь Ромео бежал, чувствуя, как холодный пот струится по всему телу. Едва прозвучали первые выстрелы, фары джипа погасли. После яркого света глаза мексиканца не сразу привыкли к темноте — словно сперва на голову надели плотный мешок, а затем ткань потихоньку начала утончаться. Преследователь несколько раз выстрелил ему вслед, и Ромео на бегу обернулся, трижды нажав на спусковой крючок в ответ. Он стрелял наобум, даже не видя силуэта незнакомца. Яркие вспышки, вырвавшиеся из ствола револьвера, болью резанули глаза, заставляя зажмуриться. Мексиканец споткнулся, упал, царапая лицо и ладони о мелкие камешки, оружие выскользнуло из предательски разжавшихся пальцев, и слышно было, как заскользил револьвер по гравию, безвозвратно исчезая в ночи. Ромео вскочил на четвереньки, попытался нащупать вокруг себя револьвер, и в этот момент услышал, как заурчал мотор джипа. Фары зажглись, прожекторами скользнув вдоль горной гряды, а затем выцепили из тьмы опешившего мексиканца, ослепляя его мощными лучами. Ромео устремился прочь, прыгая из стороны в сторону, безрезультатно пытаясь вырваться из потока света, снова споткнулся, вскочил, жадно ловя пересохшим ртом воздух, и побежал дальше. Он видел перед собой тень — длинную, несуразную, бешено машущую тонкими, изломанными палками рук, словно стремящуюся оторваться и от нагоняющего джипа, и от него, Ромео, самого. И от зрелища этого гибельная паника еще сильнее захлестывала все его нутро, проникала в каждую его клеточку и, метастазами разрастаясь внутри, липкой испариной выступала наружу…
— Здравствуй, Рико, — голос за спиной вывел индейца из оцепенения. Он узнал голос сразу — низкий, хриплый, словно обладатель его был сильно простужен. Не отрывая глаз от лежавшего на земле человека, апач продолжал сидеть, наблюдая за его мучениями. Раскинутые в стороны руки и ноги обнаженного пленника были пригвождены к земле вбитыми в окровавленные ладони и стопы палаточными колышками.
Заметив подошедшего, пленник задергался всем телом и замычал. Он широко раскрывал обезображенный рот с отрезанным под корень языком, а выпученные от ужаса и боли глаза его вопрошали о помощи. Ван дер Вейк непроизвольно поежился, передернув плечами. Словно не замечая мольбы в глазах пленника, шериф присел рядом с индейцем и кивнул в сторону распластанного на земле человека:
— Это он?
— Да… это он, — Рико отвечал тихо и отрешенно, полностью погруженный в собственные мысли.