– Тогда сразу, если не возражаете, ограничим разговор только рубинами.
– Химические подробности Вас интересуют?
– Мало.
– Тогда опустим их. Что вам как криминалисту нужно знать? Способы подделки?
– В другой раз.
– Наиболее комфортные варианты незаконного перемещения через границу? Методики определения следов рубинов? Имею в виду…
– Знаю, знаю – есть методики, позволяющие точно определить: были ли в тайнике рубины или нет.
– Опускаем. Запаха рубины не оставляют, как героин, например, но следки, как говорят следователи вашего ведомства, оставляют. Таблицы определения ценности камней в зависимости от размеров, способов огранки, думаю, вы тоже видели. Тогда что?
– История.
– История наиболее крупных камней?
– Шире! Насколько цена камня зависит от исторического прошлого? И самое главное: правда ли, что от истории камня зависят его, якобы, некие «волшебные», или скажем точнее – неизученные свойства?
– Ишь куда копнула, простой милицейский криминалист. Это тема опасная…
– Для кого? Для криминальных авторитетов, которые могут интересоваться такими «камнями с прошлым»?
– Если бы речь шла только о них…
Профессор встал и подошел к окну. В прозрачном августовском воздухе хорошо просматривался берег Строгинской дельты и даже противоположная сторона – крутой спуск к рекe со стороны улицы Живописной.
– Опасная это тема…
– Есть примеры?
– Есть опыт консультирования очень разных людей по вопросам малоизвестных особенностей драгоценных камней.
– Не напугали.
– Тогда приступим…
Глава шестая
Рубины баронессы Корф
Анна Алексеевна Батюшкова, урожденная баронесса Корф, спать старалась как можно меньше: ей казалось, что, сокращая время сна, она продлевает жизнь. Жизнь баронесса любила, хотя последние девяносто пять лет та не отвечала ей взаимностью.
Годы до октябрьского переворота 1917 пронеслись как короткий и прекрасный сон, а потом были лишь нескончаемые испытания и унижения. Отец, добрейший Алексей Игнатьевич, один из лучших в Петербурге начала XX века отоларингологов, был обвинен в государственной измене: посмел оказать медицинскую помощь юному офицеру, чудом выбравшемуся из разгромленного войсками Тухачевского города-крепости.
В российском законодательстве ни ранее, до октября 1917-го, ни в первые годы после большевистского переворота не было такой статьи в Уголовном кодексе – «за недоносительство», она появится позднее. Но чекисты не стали разбираться в тонкостях юриспруденции.
Отца и еще двух практикующих врачей, верных клятве Гиппократа, оказавших помощь раненым кронштадтцам, а также известного поэта и путешественника Николая Степановича Гурилева, знавшего об антисоветских настроениях в кружке доцента петербургского университета, обвинили в «недоносительстве». Так называемый «заговор профессора Таланцева» был быстро придуман в кабинетах Петрочека и еще быстрее раскрыт бригадой специально прибывшего из Москвы Якова Сорензона. Сто один человек, в том числе профессура, литераторы, матросы и офицеры Кронштадта были расстреляны