— Ба-а!..
И почему-то надел корявую шляпу, которую держал в руках.
Вот он здесь. Нахальный парень крутанул корытовскую шляпу, легонько прихлопнул ее. Потопал каблуком о палубу, послушал звук. Сел рядом со старпомом и игриво толкнул его плечом, как бычок на лужайке:
— Филоним? Где шеф?
— Ты кто? — оторвался Корпиков от разобранного на пряди каната и пожевал губами.
— Матрос Соломатин и матрос Пархомович. А это — Корытов — никто. Аромашевский скотник-самоучка.
Старпом долго простодушно глядел в черные бусинки глаз «самоучки».
Они друг другу не понравились.
— Команда? — Корпиков вздохнул, отложил работу, сдвинул шапку на лоб. — Капитан велел вам палубу убрать.
— Всю? — усомнился Соломатин.
— Всю-всю, — успокоил его Корпиков. — Потом переборки вымыть. Да красить зачнем. Как вон…
Алешка спрятался за трубу.
Соломатин поскоблил взглядом мостик, потом Корпикова.
— Кра-асить… А ты?
— А я помогу, если что…
— Сторожишь? Правильно. А переодеться не во что? Или домой сбегать?
— В красном уголке робы. Меряйте.
Ребята гуськом перешли к левому борту. Соломатин помял пальцами плечо Корытова:
— Тебе бы, Гена, такую работу — сторожить. А ты в рулевые подался. Угробишь нас на повороте.
Алешка слез со стремянки и на цыпочках перешел к краю мостика — послушать.
— Ну, какой ты рулевой? Рулевой должен быть находчив, силен, здоров. Возьми меня!
Алеша обежал веселым взглядом корабельные надстройки, над которыми уже парадно белела наполовину выкрашенная труба. Рубку кто-то привел в порядок раньше. Правда, вот здесь, у окна, надо мазнуть кистью по огрехам. А с верхней, дублерной, придется повозиться: стремянка не достанет. Алексей оглядел высокую, похожую на голубятню, надстройку. «Пожалуй, можно приспособиться. Сбоку достану со штормтрапа, а впереди… впереди…»
Ветер шевельнул приоткрытую дверь рубки.
«Как приоткрытую? Я же дергал ручку — заперто было… Да это же вторая — с другой стороны…»
Он оглянулся и юркнул внутрь. Здесь тоже все сияло. Аккуратно заткнутые за перекладину сигнальные флажки (его дело, рулевого), тоненько струилась сверху у смотрового стекла проволока от сирены, блестела свежей покраской тумба с рукоятками команд (полный вперед, полный назад…).
Давным-давно еще малышом он путешествовал на пароходе. В снах иногда всплывала огромная сеть, натянутая между берегом и черным бортом судна. Блестящие перила в извилистых коридорах, торжественная тишина ресторана, офицерский ремень (с помощью его и отцовского бинокля Алешка пытался из иллюминатора дотянуться до воды. Бинокль, наверно, откусили акулы, объяснял он папе потом)…