Что же тогда сказать о чувствах человека, которому только-только исполнилось двадцать семь…
Замечтавшись, входил он в свой двор и внезапно очнулся, услышав запах сирени, который к ночи стал особенно густ, ибо воздух стоял неподвижно и ветерок не расхищал, не разносил этот провинциальный дух по окрестным улицам.
В соседнем дворе зазвенела гитара, запели собачьими тенорами подростки.
Всюду и у всех томление духа.
Родионов взялся уже за дверную ручку, но передумал входить. Спустился с крыльца и присел на скамейку. Над кустом сирени поднималась близкая желтая луна.
Покачиваясь и невнятно что-то бормоча, прошел к дому Батрак, не заметив Родионова. Громко хлопнул дверью. А через минуту дверь снова скрипнула и на крыльцо вышла фигурка в белом. Постояла неподвижно и стала спускаться по ступенькам. Подошла, присела рядом, глубоко вздохнула. Павел узнал Наденьку, старшую дочку скорняка. «Что бы такое спросить у нее? — подумал Родионов. — В какой же она класс ходит? В восьмой… Или в седьмой…»
Было тихо, если только можно назвать тишиной далекие глухие шумы города — автомобильные сигналы, звонки, невнятный рокот, гул моторов…
— Дядя, Паша, — неожиданно начала она. — А вы знаете, кто все это придумал?
— Что именно, Надюша? — не понял Родионов.
— Все! Луну, небо, землю… Меня, вас, других всех…
— Ну кто же такой умник? — усмехнулся Павел в темноте.
— Вы не смейтесь… — сказала девочка серьезным голосом. — Все это создал Бог.
— Вот как? — удивился Родионов. — Предположим, я до этого сам дошел… Но ты-то откуда знаешь? Неужели теперь в школе…
— Нет, — сказала Надя. — Я сама знаю… Ну, а как ваша повесть, движется?..
— Движется, Надя… Слушай! — осенила его вдруг внезапная догадка. — Ты, пока меня не было, заходила в мою комнату?
— Да. Надо же было Лиса кормить. Вы же сами велели…
— Я не о том, Надя! Ты не брала у меня со стола бумажонку одну, листок такой сверху лежал… Я перерыл все…
— Там, где вы написали: «Убить старуху Розенгольц»?
— Да, да! Эту! — обрадовался Павел. — Только ты понимаешь, что это же не буквально… Она просто у меня как идея. Не идея моя, в смысле — я решил ее укокошить, а она сама идея… Э-э… — замычал он. — Как бы тебе проще объяснить, Надюша… Идея коммунизма… А она подходит по всем статьям, эта старуха, и срок ее жизни…
— Вы написали «Убить старуху», а на другой день старуха умерла…
— Но не я же ее убил! — с досадой произнес Родионов. — Ты ведь понимаешь, что это так, умозрительно… И, кстати, если хочешь знать, у меня полнейшее алиби. И свидетели есть… — зачем-то прибавил он.