Для Нади все это было слишком сложно. Ей очень хотелось поступить в университет, расположенный на Васильевском острове, чтобы присоединиться к студентам, с которыми Сергей продолжал поддерживать отношения даже после того, как получил диплом и стал работать с отцом. Но шел 1912 год, и ей предстояло еще два года учиться в гимназии.
Надя, принципиальная и полная идеалов, подолгу обдумывала все, что Сергей рассказывал ей. Узнав, что Ленина в действительности зовут Владимир Ульянов, она тут же поинтересовалась у брата, для чего он сменил фамилию.
— Почему этому Ленину стыдно носить фамилию родителей? — спросила она.
Сергей пожал плечами.
— Похоже, сейчас это модно. В этом году стала выходить новая газета большевиков, называется «Правда». Так вот, один из ее главных редакторов — грузин, который называет себя Сталиным, хотя на самом деле его зовут Иосиф Джугашвили. Мне кажется, ему хочется, чтобы люди считали его человеком из стали, отсюда и псевдоним — Сталин. А почему Ульянов взял фамилию Ленин — кто знает?
Надя внимательно, но недоверчиво слушала брата, который постепенно стал относиться к ней по-отцовски. Сергей помогал Наде делать домашние задания, давая пояснения к тщательно отредактированным цензорами учебникам истории, и, зная пристрастие Нади к поэзии, нахваливал радикализм современных поэтов, произведения которых были проникнуты политическими идеями.
С недавних пор Надя полюбила, забравшись на диван с ногами и подложив под спину вышитые подушки, слушать горячие споры Сергея с одним из его друзей по университету.
— Рано или поздно дворянам, купцам и крестьянам — всем придется слиться в единую массу, — сказал Сергей как-то вечером, вскоре после того, как Надя побывала во дворце Персиянцевых. Он сидел в кабинете на дубовом стуле, уткнув локти в откидную крышку письменного стола, и внимательно смотрел на Якова Облевича, студента-химика, которого готовил к экзаменам. Надя, поджав ноги, устроилась в углу дивана в дальней части комнаты и внимательно прислушивалась.
— Да, и сейчас самое подходящее время, — согласился Яков, худой молодой человек с черными вьющимися волосами и близорукими глазами. Надя порой сомневалась, замечает ли он ее присутствие в комнате. Облевич снял пенсне, подышал на линзы и вытер их большим носовым платком. Потом, осторожно прищепив пенсне на переносицу, покосился на Сергея. — Сейчас только ретрограды продолжают думать, что общество может иметь такое же четкое классовое разграничение, как раньше.
Сергей кивнул и бросил взгляд на Надю. Лицо его оживилось, и он улыбнулся.