Устав бродить по торгу, мы решили в удачно подвернувшийся кабачок заскочить. Глинтвейна по кубку выпить — отогреться и покупки обмыть.
Сказано — сделано. Тут же свернули в нужный торговый ряд, выходящий прямо к крыльцу присмотренного нами кабака и направились к нему. Однако почти сразу же были вынуждены остановиться. Чтоб разминуться с небольшой, но весьма колоритной компанией, что, зыркая по сторонам, двигалась вразвалочку навстречу нам, занимая при этом весь немалый проход меж прилавками. Четыре парня в одинаковых поношенных серых полупальто и засаленных шляпах-котелках.
У меня при взгляде на них, сразу возникло стойкое ощущение, выработанное за время службы в кельмской страже, что это отнюдь не добропорядочные граждане идут. Какая-то мутная компашка, явно не гнушающаяся тёмными делишками промышлять… Небось и заточка у каждого или длинный нож сокрыт в широком рукаве…
Но разминуться с этими типами не получилось. Один из них, долговязый, едва приметив нас, тут же счастливо заулыбался, щеря редкие зубы, и приветливо кивнул младшему Атеми: — Здорова, Гэл!
— Здорова, Буч… — промямлил в ответ как-то сразу притухший Гэл. Похоже известные ему личности. И приятных воспоминаний о прошлых встречах с этой компанией парень не питает…
— Да лан тебе, прям нерадостный такой… — подойдя к Гэлу и дружелюбно похлопав его по плечу, с ухмылкой произнёс этот Буч. — Ты ж знаешь — мы за своих, римхольских, горой стоим! Тебе ли нас бояться?
Но продолжать разговор с моим приятелем, как я ожидал, долговязый не стал. Он сразу перевёл взгляд на меня, и, цыкнув зубом, с ленцой спросил:
— Так это ты, стало быть, Стражником будешь?..
— А тебе какое до того дело? — с равнодушной миной на физиономии осведомился я.
— Да меня Угрюмый к тебе послал… с весточкой… — со значением произнёс Буч.
Только я не понял, на что он хотел этим намекнуть. А вот Гэл определёно что-то сообразил, так как после его слов явственно побледнел.
— Без понятия, кто такой этот Угрюмый, — безразлично пожал я плечами. — Так что отвали.
— Зря ты так, — укоризненно покачал головой парень. — Угрюмого не уважаешь, значит?..
— Да я знать не знаю никаких угрюмых, — всё так же безмятежно ответствовал я. — Попутал ты похоже что-то. Иди другого стражника ищи.
— Так это не ты значит, Кнута и его дружков привалил? — сощурившись, уточнил Буч.
— Кнута? — нахмурившись, переспросил я. И признал: — Кнута я… — После чего веско добавил: — За дело впрочем. За разбой.
— А это мне без разницы, — осклабился Буч. — Главное что Кнут Угрюмому денег должен остался… Почти полторы дюжины золотых… А отдавать их теперь, стало быть, некому… — И неожиданно заключил: — Так что теперь ты, выходит, торчишь Угрюмому двадцатку золотом!