Когда племенник правителя снова повел мяч в нашу сторону, а двое наших защитников старательно делали вид, будто не в силах его задержать, Иста неожиданно устремился к нему сзади.
— Нет!
Это восклицание вырвалось у меня при виде искаженного гневом лица Исты. Он налетел на знатного игрока, ударив его плечом, а когда тот отшатнулся, оказался впереди него, присел и резко выпрямился, вложив всю силу ног и корпуса в удар покрытого деревянным наплечником плеча, который пришелся противнику в щиток шлема, защищавший подбородок.
Голова игрока откинулась назад с треском ломающихся позвонков.
Айо! Осознав, что натворил Иста, я прыгнул вперед и истошно заорал:
— Беги!
И краешком глаза успел заметить, что Ситат занес дубинку. За миг до того, как она обрушилась на мою голову.
На следующий день всех нас, всю команду, включая носильщиков и поваров, привели на площадь перед городским храмом. Иста уже находился там. Связанный. Племянник правителя, которого он ударил в подбородок, был мертв. Парализованный ударом, он не мог пошевелиться, и его отец сам вонзил кинжал в сердце сына, чтобы избавить его от мучений.
Ситат показал мне обсидиановый кинжал:
— Попробуй только дернуться или слово вымолвить, и я тебе глотку перережу.
Голова моя все еще раскалывалась, на ней вздулась шишка величиной с яйцо. Я и сам понимал, что не должен давать волю своим чувствам. Иксчель уже сообщила мне без обиняков, что Иста будет принесен в жертву. Спасти его не могло ничто, а вздумай кто-то из нашей команды протестовать, под Нож Богов отправились бы все мы, без исключения.
Чтобы не подвести товарищей, я старался держаться, хотя колени мои дрожали, а сердце истекало кровью. Исту потащили по ступеням к поджидавшему жрецу, не позаботившись о том, чтобы одурманить его: они хотели, чтобы он вкусил страх и страдание в полной мере. Я отвел взгляд, стараясь не дать волю подступившим к глазам слезам, но когда услышал звук погрузившегося в плоть кинжала, непроизвольно взглянул и увидел, как жрец вырвал его сердце из груди и поднял, показывая всем. Иста был еще жив: тело его конвульсивно содрогнулось, а глаза округлились от ужаса при виде собственного сердца. Последнего, что он увидел в своей жизни.
Вместо того чтобы почтить моего друга, съев его, как поступили бы с павшим в бою храбрым воином, отец убитого игрока приказал порубить его тело на куски и бросить двум псам.
Так закончился мой первый опыт на игровом поле.
Но я поклялся, что скорее последую за другом на жертвенный алтарь, чем соглашусь играть за команду, которая намеренно проигрывает встречу.