— Разговор есть, — сказал полицейский.
Салам стиснул в кармане пакетик кифа.
— Все в порядке? — спросил полицейский.
— Все хорошо, — ответил Салам.
— Никаких проблем? — настаивал полицейский, словно знал, что купил Салам.
— Никаких, — ответил Салам.
— Ну так следи, чтобы не было, — велел полицейский.
Салама раздражало, что с ним разговаривают вот так без причины, но в кармане был киф, и он мог только поблагодарить, что его не обыскивают.
— Я — друг мира, — попытался улыбнуться он.
Полицейский не ответил и пошел прочь.
«Скверная история», — думал Салам, торопясь домой с кифом. Никогда прежде к нему не приставала полиция. Добравшись до своей комнаты, он подумал, не засунуть ли пакетик под плитку на полу, но решил, что тогда он станет похож на еврея, который при каждом стуке в дверь прячет голову и дрожит. Он демонстративно рассыпал киф по столу и оставил так. После обеда они с Бу Ралемом нарезали листья. Салам не рассказал про полицейского, но думал о нем за работой. Когда солнце спустилось над равниной и в окна задул ветерок, он снял рубашку, развалился на подушках и закурил. Бу Ралем положил свежий киф в моттоуи и пошел в кафе.
— Я останусь дома, — сказал Салам.
Он курил час с лишним. Ночь была жаркой. В тростниках залаяли собаки. В одной из хижин внизу затеяли ссору женщина и мужчина. Иногда женщина переставала браниться и просто визжала. Их крики раздражали Салама. Ему не удавалось быть счастливым. Он встал, оделся, взял себси и моттоуи и вышел. Вместо того чтобы направиться в город, он свернул из переулка к шоссе. Ему хотелось посидеть в тихом месте и решить, что делать. Если бы полицейский его не подозревал, не стал бы останавливать. Остановил один раз — может остановить снова, и тогда обыщет. «Это не свобода», — сказал себе Салам. Мимо проехали несколько машин. В свете их фар стволы деревьев казались желтыми.
После того, как проезжала машина, оставались только голубой свет луны и небо. Дойдя до моста, Салам спустился по берегу под его опоры и пошел по тропинке к утесу, нависавшему над водой. Там он сел и стал смотреть с обрыва на глубокую мутную реку, струящуюся внизу в лунном свете. Он чувствовал киф в голове и знал, что заставит его работать на себя.
Медленно он выстроил план. Это обойдется в тысячу франков, но они у него были, и он решил их потратить. Выкурил шесть трубок и, когда все в голове у него выстроилось, засунул себси в карман, поднялся и по тропинке добрался до шоссе. Он быстро дошагал до города, пройдя до медины по проселочной дороге, где стояли дома с садами, а за стенами собаки лаяли на луну. Прохожие в этой части города встречались редко. Он зашел в дом своего двоюродного брата Абдаллы, который был женат на женщине из Сиди-Касема. Дом никогда не пустовал — там всегда гостили двое или трое его братьев со своими семьями. Салам тихонько переговорил с Абдаллой на улице и вызвал одного из братьев, чье лицо не было известно в городе. Абдалла вернулся в дом и быстро привел человека. Тот был с бородой, в деревенской