На лице Билла было написано изумление. Свет растекался по его коже серебряной паутинкой.
— Рози… — снова произнес он слабым голосом. Его губы продолжали шевелиться, но он не издал больше ни звука.
Она взяла его руку.
— Пошли, Билл. Нам надо идти.
— Что происходит? — Он выглядел жалким и растерянным, поглощенный своей болью. Выражение его лица будило в ней странные и противоречивые чувства: раздражение от его беспомощности и страстную любовь — отчасти материнскую, — которая бушевала как пламя в ее рассудке. Она защитит его. Да. Да! Она защитит его ценой своей жизни, если это будет нужно.
— Не обращай внимания ни на что, — сказала она. — Только поверь мне, как я верила тебе, когда ты вел мотоцикл. Доверься мне и идем. Нам нужно идти прямо сейчас!
Она потянула его вперед своей правой рукой; обруч свисал у нее с левой. Он на секунду воспротивился, и тут Норман с криком снова врезался в дверь. С воплем страха и ярости Рози ухватила Билла выше локтя левой рукой и толкнула его в кладовку, а потом в залитый лунным светом мир, лежавший за задней стеной.
Все пошло наперекосяк, когда эта сука сбросила стоявшую перед лестницей вешалку. Норман каким-то образом зацепился за нее, во всяком случае, за нее зацепился «Лондонский туман», который ему так нравился. Один из медных крючков пролез в петлю для пуговицы — искусный трюк, — а другой очутился у него в кармане, словно неумелый воришка, лезущий за бумажником. Третий ткнул своим тупым бронзовым пальцем в его и без того нывший пах. Заревев и проклиная вешалку, он попытался рвануться вперед и вверх, но она не желала отпускать его. Тащить ее за собой вверх оказалось невозможно: одна из ее ножек зацепилась за стойку перил и держала его словно якорь.
Он должен забраться наверх, должен. Он не мог допустить, чтобы она заперлась с хахалем в своей норе, прежде чем он доберется туда. Норман не сомневался, что сумеет вышибить дверь, если придется; за годы работы полицейским он вышиб их до черта, и некоторые были довольно крепкими, но теперь время начинало играть решающую роль. Он не хотел стрелять в нее, это было бы слишком быстрым и слишком… слишком легким концом для его беглянки Розы, но, если ход событий не изменится к лучшему, причем вскорости, такая возможность может оказаться единственной, оставшейся у него. Какой же это будет стыд и позор!
— Задействуй меня, тренер! — выкрикнул из кармана плаща бык. — Я задубел, отъелся и отдохнул! Я готов!
Да, это неплохая мысль. Норман выдернул маску из кармана и напялил ее себе на голову, вдохнув запах мочи и резины. Запахи эти вовсе не так уж плохи. Когда они смешиваются, как сейчас, даже приятны. Вроде как успокаивают.