— Пожалуйста, — согласился Билл, — но это звучит, как фруктовый десерт в калифорнийском ресторане для нуворишей.
— Но…
— И не переживай по поводу Памелы-Гертруды. Пам и Джерт для тебя тоже много значат. И потом, писательница, которую ты имеешь в виду, сказала, что Роза — это роза. Не могу вообразить себе лучшего аргумента, чтобы выбрать это имя.
Так они и сделали.
Вскоре после того как Памми исполнилось два годика, ее родители решили купить дом в пригороде. К тому времени они уже могли себе это позволить. Оба преуспевали в работе. Они начали с просмотра целой кипы брошюр и постепенно свели число вариантов к дюжине, потом к шести, потом к четырем и, наконец, к двум. И вот тут их ожидала неприятность. Рози предпочитала один, Билл — другой. Обсуждение превращается в спор, а спор перерастает в ссору. Неприятно, но ничего из ряда вон выходящего; даже у самых гармоничных браков нет иммунитета от размолвок…
После сегодняшней ссоры Рози удаляется на кухню и начинает готовить ужин — сначала сует цыпленка в духовку, потом ставит воду на плиту для свежей кукурузы, которую купила в придорожном лотке. Чуть позже, когда она чистит картошку на столике возле плиты, Билл выходит из комнаты, где он рассматривал фотоснимки обоих домов, которые вызвали раздор между ними. На самом деле он не столько рассматривал, сколько переживал там их ссору.
Она не поворачивается, как обычно, на его приближающиеся шаги, и даже когда он целует ее сзади в шею.
— Прости, что я накричал на тебя из-за этого дома, — тихо говорит он. — Я по-прежнему думаю, что тот, который в Виндзоре, подходит нам лучше, но мне очень жаль, что я повысил голос.
Он ждет ее ответа, и, когда она не произносит ни слова, виновато выходит, думая, что она, по-видимому, все еще сердится. Однако она не сердится; нынешнее состояние ее рассудка никак не назовешь раздражением. Она находится в состоянии дикой ярости, и ее молчание было скорее почти отчаянной попыткой (помни о дереве) удержаться от того, чтобы схватить с плиты кастрюлю с кипящей водой, развернуться и швырнуть ему в лицо. Жуткая картина, которую она мысленно представляет, одновременно вызывает дурноту и кажется торжеством справедливости: Билл с воплем отшатывается назад, Билл раздирает ногтями щеки, когда первые волдыри начинают вздуваться на его дымящейся коже.
Ее левая рука и в самом деле потянулась тогда к ручке кастрюли, и ночью, когда она лежит без сна в постели, два слова снова и снова всплывают у нее в мозгу: Я отплачу.