– Ты в дебрях Тусклого леса, в гостях у атамана благородных разбойников, Его величества Никуса, – Гусевич ткнул большим пальцем себе в грудь. – Давно преобразовался-то?
– Дня три, кажется, или уже больше, – Фрол действительно не помнил, сколько времени прошло с тех пор, как пришел в дом Максима Николаевича.
– Ладно, про новости в настоящем мире после покалякаем, а сейчас скажи, зачем ты к яблоням-то привязался?
– Ха, я привязался! Да я здесь за все эти дни шагу по своей воле ступить не могу. В двух тюрьмах побывать успел и в сражении поучаствовать, и королевским судом меня судили и приговорили к четвертованию, и… – о приключении в покоях принцессы Истомы Фрол решил не упоминать, – потом сюда вот среди ночи с завязанными глазами приволокли и оставили неизвестно для чего…
– Ну, к четвертованию, как я догадываюсь, тебя Халимон приговорил. А сюда-то кто приволок? – поинтересовался Никус. – И для чего все-таки?
– Откуда же я знаю, что там этот капитан Клюгк замыслил!
– Клюгк – капитан? – удивился атаман разбойников и, обернувшись назад, свистнул. – Эй, Ушац, а дружка-то твоего бывшего, Клюгка в звании повысили! Береги теперь второе ухо, чтобы его майором не сделали.
С разных сторон поляны раздался смех. Фрол огляделся и заметил человек шесть – семь, одетых кто во что горазд. Одного из них, трудно было не узнать, именно он лишился уха, когда Фрол наблюдал за миром за стеной в камеру. Одноухий подошел ближе и остановился, переводя взгляд с Фрола на атамана и обратно.
– Постой-ка, – щелкнул пальцами Никус, – ведь не на голодную же смерть Клюгк тебя в лесу оставил. Ночью он тебя убить не мог – таков закон Творца, а сейчас, когда наступило утро…
– Клюгк вернется, обязательно вернется, – подхватил мысль Ушац. – И тогда-то я с ним, голубчиком и посчитаюсь.
В это время до них донесся тревожный звон набата.
– О! – Никус вновь щелкнул пальцами и поднял вверх указательный. – Бери-ка, ты, Ушац четверых разбойничков и дуй на яблоневую поляну. Только если там Клюгк все-таки появится, не убивай, тащи сюда.
– Интересные дела происходят, – атаман посмотрел Фролу в глаза, после того, как небольшой отряд, возглавляемый Ушацем, исчез из вида. – Преступника приговаривают к четвертованию, а ночью дежурный по тюрьме зачем-то привозит его в лес… Может, объяснишь, что ты там натворить успел?
– Да ничего особенного, Гусь, – Фрол пожал плечами.
– Никус, – поправил его атаман, – не Гусь, а Никус. Если бы «ничего особенного», то до четвертования дело бы не дошло. Да и вытаскивать из тюрьмы тебя бы не стали. Давай, колись, все равно в мире за стеной, как в большой деревне – рано или поздно все тайное становится явным.