Со всех сторон сыпались вопросы, но он ждал лишь ее вердикта.
— Интересно, — произнесла она тихо, — могли бы вы ощупать череп одного из присутствующих? В качества доказательства ваших доводов?
— Есть желающие? — бойко спросил он.
— Есть, — ответила молодая женщина. — Мне нравится слушать о себе.
Волосы Моники скользили меж его пальцев, и мурашки удовольствия пробегали по ее шее. В детстве мама перебирала ее волосы, играя, заплетала их. Моника зажмурилась. Словно иголочки тока покалывали ее кожу, когда отпущенная на свободу прядь лениво опускалась на плечи.
— Так какой же ваш диагноз? Преступная ли я натура? — она поймала напряженный взгляд Томы.
Евгений насмешливо наблюдал за френологом. Феликс все еще стоял за ее спиной, и Моника была лишена возможности видеть его лицо.
— В вашем характере, в душе сплелось много противоречий. Вы нежны и, между тем, равнодушны. Вы любите людей, проявляете к ним страстный интерес и отпугиваете цинизмом. Вы умны, изобретательны. Но вам не знаком стыд, вы рыцарь собственных законов нравственности и чести. А насчет склонности к нарушению общественного порядка… Вы ходите по грани между светом и тенью. Я думаю, вы решились бы на преступление, если бы это сообразовывалось с вашей внутренней моралью.
Внимание присутствующих теперь переключилось на нее. Они ждали… Лжи, высокомерного возмущения, досады. Тома ревновала, Женя был весел.
— Вы говорите со мной так, словно заранее знаете, что ваши речи не оскорбят меня. Вы настолько изучили меня? Столь доверять себе достаточно смело.
— Еще одного я не сказал. Еще одно противоречие вашей натуры. Вы скрытны, таинственны, молчаливы и вместе с тем безрассудно откровенны.
Она встала.
— А хватит ли у меня ума, сил, чтобы совершить преступление, господин предсказатель?
— Позвольте проводить вас.
Тома с ним даже не попрощалась. Видимо, была сильно им недовольна.
У двери ее дома он задержал руку молодой женщины в своей, на шаг приблизился. Поцелуй был медлительным, уверенным. Без жадности, без робости, без наивного стремления произвести впечатление. Ее прохладные ладони нырнули под его рубашку, и Феликс открыл дверь.
Розовая дымка утра медленно проникала сквозь драпировку штор. Открытое окно привлекло армию комаров, они прилипли к вуали, спускающейся с высокого балдахина на постель.
Феликс повернулся. Ее внимательные глаза рассматривали его.
— Что ты ешь на завтрак?
— Обычно я питаюсь исключительно лягушатиной, но ради тебя готов на яичницу.
— Ты не спешишь, это хорошо, — парадоксальностью вывода она напомнила ему Фреда. Тем более, что оказалась права. — Успеем после завтрака кое-куда съездить, не возражаешь?