— Здравствуй! — его тон не был приветливым.
Она молча разглядывала его, потом отвернулась.
— Когда я летела сюда, я много думала о вас. Я все поняла. Вы ведь не из тех, кто дает брачные объявления в газетах? Нет, не из тех. И к Томе вы попали не случайно — меня искали. Вы из разведки, из подобных Макгрегору.
— Кстати, что с ним?
— Его загрыз тигр, там, на «Крыльях».
И как он мог подумать, что между ними что-то возможно?
— Но вы, следует отметить, превзошли своих коллег. Ваша игра, каждый ход доставили мне большое удовольствие, — в ее голосе чувствовалась горечь. — Даже про это место вызнали… Надо же! Я могла бы побороться с вами, да только слишком устала. Вы не представляете, насколько я за эти дни устала!
В его сердце шевельнулась жалость. Она не ожидала встретиться с врагом как раз тогда, когда все препятствия преодолены. Боже, она считает его своим врагом! Бедная девочка.
Феликс заметил, что она сделала шаг к краю.
— Что вы делаете?
— Хочу уйти. Вы ведь не дадите мне уйти по-другому. А у меня сил не осталось изворачиваться.
— Изворачиваться… Вы сами создали себе такую жизнь… жизнь преступницы.
Она устремила взор к небу.
— Невыносимо. Единственное преступление я совершила вчера! Украла рецепт. Бумажку, которая спасет жизнь! И, надо сказать, жизнь прекрасно подготовила меня к этому! — Еще шаг…
— Моника, зачем? Я не враг вам. Если хотите уйти, уходите. Я не чиню вам препятствий. Моника! Перестаньте! Вы убьете не только себя, но и ребенка!. Вы так хотели ее спасти!
— Валерия?… Ей и так напророчили слишком короткий век.
— Еще одно убийство, Моника?
— Убийства, преступления! Да ведь это вы хотите толкнуть меня на преступления, лишить меня жизни, всего, что мне дорого! Нужна ли я вам, разведке, чистая, незапятнанная, добропорядочная? Нет, не выйдет у вас, господин дю Шандер, повышения по службе, — она заметила, что он кинулся к ней. — Не двигайтесь!
— Моника, не надо так. Я искал вас по другой причине. Я…
— Любите меня? Вот и вы, Феликс, ради чьей-то жизни готовы на маленькое преступление — ложь, — она обхватила рукой Валерию и шагнула в никуда…
Феликсу показалось, что его крик слился с ее криком. Он упал, небо расцветало над ним яркими красками. Они расплывались перед его глазами, небо ломалось на куски, как фарфоровая чаша. Он не знал, сколько он пролежал так: минуту, часы, когда услышал голос:
— Феликс!
— Фред, твоя сестра… Прости… Моника бросилась вниз, — он болезненно поморщился.
— Встань. Пошли.
— Фред, ты не понял… Она разбилась. Умерла. И девочка…
Фред безмолвно тащил его к краю.