— Да что вы понимаете? — отмахнулся Феликс. — Кто вы такой, чтобы обвинять меня? Завтра начнется война, и…
— С чего вы взяли?!
Глаза Феликса зло сверлили его.
— Вы считаете глупой мою убежденность, что убийство послужит поводом к войне? Так вот, три года назад войну чуть не спровоцировала кража «Джоконды» из Лувра. Парижская пресса обвинила германского кайзера в похищении, а немецкие газеты писали, что кража «Моны Лизы» Да Винчи всего лишь уловка французов, чтобы, возмутив французский народ, вызвать германо-французский конфликт!
— Так вы хотели предотвратить убийство, чтобы предотвратить войну? Ну хорошо, согласен, если Франция и Германия так хотят войны, им нужен любой повод… Но каким образом этим поводом может послужить убийство австрийского принца?
— А вы наивно полагаете, что кайзер не убедит вашего императора начать войну? — усталый голос Феликса, потухший невидящий взгляд, словно талый снег, замораживали бурную эмоциональность Фреда, кипящее возмущение, раздражение, злость.
— Но против кого? Против Боснии — собственной территории? — тут Фред замолчал, так как вспомнил, что не боснийцы совершили убийство. Он же с самого начала знал, что убийцами будут сербы! Сербия рассчитывала на войну. В результате предыдущей она получила Македонию, теперь задумала отнять у Австрии Боснию. Его гнев моментально остыл, так как он столкнулся с очередной задачей. Он не хотел расспрашивать Феликса, зачем понадобился ему, какую роль играл в его таинственном плане. Фред задал единственный вопрос:
— Вы, представитель Франции, державы, желающей войны. Почему вы хотели ее предотвратить?
— Войны не предотвратишь, она неизбежна. Но Франция не готова сейчас развернуть военные действия. Я пытался просто оттянуть момент, отложить начало.
Фред закрыл глаза и откинулся на турецкие подушки. Ноги ныли, он весь был липким от пота, внутри еще не унялась дрожь от пережитого напряжения. Он равнодушно наблюдал, как Феликс нажал кнопку электрического звонка и у появившейся в дверях горничной попросил кофе.
— Угостите сигаретой, — вымолвил Фред.
Он вяло затянулся. Дым заволакивал слишком солнечный день за окном. Душе хотелось чего-то совершенно апатичного — пасмурного неба и мерного нашептывания дождя. Принесли кофе, но Фред отказался разделить удовольствие, предполагая позже уснуть. Он нехотя вернулся к мыслям.
Феликс рассчитывал обвинить его в убийстве эрцгерцога. И одним этим не дать превратить гибель наследника в повод для ультиматума Сербии. Фред беглый преступник, любой поверит в его виновность, доказательства практически не нужны. Догадка сверкнула подобно комете. Он в глазах мировой общественности прежде всего австриец. Австриец, подготовивший убийство своего принца. Жалкий фанатик, мститель или еще кто-нибудь. Но не серб, не наемник белградского правительства. Обвинив его, убийство превратилось бы лишь в ужасную трагедию, но не более, не в катастрофу международного масштаба.