– Правильно.
– Ты тоже держал его в руках. А больше никто, хотя оно находилось рядом с профессором Снейпом и мадам Пинс.
– И это верно. Я делал копию под руководством мадам Пинс, и я давал копию Северусу. Оригинал я ему не показывал, но он все равно находился в его комнатах. Правда, больше в моей, поэтому от письма не может слишком сильно пахнуть им.
– Но пахнет тобой, а от тебя в последнее время исходит и его запах, – глаза Ремуса внезапно широко распахнулись, он неуверенно встал со стула, подошел к Гарри и попросил: – Не двигайся. Извини, – и с этими словами нагнулся над Гарри и обнюхал его макушку. Мальчик замер. Ремус приподнял его волосы, понюхал шею и попятился назад, к камину, пока не наткнулся на каминную полку.
– Ремус?
– У тебя запах изменился. Не сильно, но… это пугает. Такого просто не бывает, – Ремус взглянул Гарри прямо в лицо. – Так значит, профессор Снейп – твой отец?
– Да. Ты, кажется, хотел прочесть письмо?
– О, – Ремус с удивлением взглянул на красный пергамент, все еще зажатый в руке, вернулся к своему креслу и заставил себя спокойно сесть. В конце концов он вытащил письмо из конверта и углубился в чтение.
Гарри с тревогой наблюдал за ним. Ремус почти сразу улыбнулся, потом вздохнул. Его лицо попеременно выражало целый калейдоскоп чувств: волнение, тоску, веселье, скорбь. В какой-то момент казалось, что он с трудом удерживается, чтобы не заплакать.
Дочитав, он долго смотрел на пергамент отсутствующим взглядом, потом легко поцеловал кончики пальцев и прижал их к листу. Когда он возвращал письмо Гарри, глаза его блестели от непролившихся слез.
– Кажется, – сказал он сдавленным голосом, – что можно перестать тосковать по тем, кто ушел. Что время лечит. Столько лет прошло… а письмо пахнет так, как будто они живы, – он тяжело поднялся. – Вот, возьми. Оставь копию на столе, хорошо? Хочешь чаю?
– Да, спасибо. Хотя потом я, наверно, сразу пойду.
Ремус резко обернулся и пристально взглянул на него; разочарование, появившееся было на его лице, исчезло.
– Ты пытаешься быть ему хорошим сыном.
– И это тоже. А еще я пытаюсь прекратить мою детскую вражду, ведь именно этого и хотел Джеймс, разве не так?
Ремус кивнул и вышел из кабинета в личные комнаты. Гарри услышал шум бегущей воды. Через минуту Ремус вернулся с подносом, на котором стояли чайник, молочник, сахарница и две чашки.
– Хороший чай, – заметил он, – но должен настояться. Я могу вскипятить магией воду, но никакая магия не придаст вкуса чаю, если он не настоится положенное время.
Слова прозвучали настолько отстраненно, что Гарри охватила паника, и он взмолился: – Скажи, что ты все еще любишь меня.