— Место открытое… Спокойно идти… — заметил молоденький адъютант, ехавший позади генерала, товарищу, старому добродушному казачьему офицеру.
Тот сплюнул в сторону… Скосил глаз к юноше и мигнул ему.
— Чего вы это?..
— Так… Лесок от видите… Ишь махонький…
— Ну?..
На противоположном скате лес стоял щетинкой… Казался изумрудным под этим солнцем. К нему со всех сторон примыкали утёсы.
— Там, будьте благонадёжны… нас встретят…
— Кто… Кому встретит?
— Воны встретют… Гололобь самая… Только мы туда носом, — сейчас начнётся. Я их знаю, азиатов…
— Ну, это вам так кажется… Вы подумайте, какая тишина…
— А вы полюбуйтесь-ка на этих птиц…
Над лесом, действительно, реяли птицы.
— Коли, не глядя на жару, они не садятся, — значит им там, в лесу, неспокойно. Уж, как пить дать, встретют. Сидят они там в завалах.
— Надо бы генералу сказать…
— А вы думаете, ён глупей меня, — не видит… Небось, уже мозгует, как и что…
И действительно… Точно, чтобы оправдать лестное о себе мнение офицера, — тот вдруг обернулся.
— Кошенко! Прикажите, чтобы подтянули орудия… Казаков веером вперёд… Авангарду быть наготове… Его подлецы эти без выстрела пропустят… Боковым колоннам не зевать… Цепям смотреть в оба. Да пошлите туда Кыштымского… Он молодец и знает их природу… Арьергарду — собраться в кулак… У всех ли там заряды в исправности? Эти разбойники прежде всего на него набросятся.
Юноша летит исполнить приказание, а сам про себя думает: «У страха глаза велики… Перепугались наши старики. Тишина такая. Кто из горцев может ещё думать о чём-нибудь в такую жару!..»
Но вот у самой опушки леса мелькнула какая-то красная точка. Мелькнула и исчезла… Офицер сообразил, в чём дело… Очевидно, высматривали русских оттуда… Ну, значит, надо быть готовым… Это было для него — первое дело. Он только что приехал на Кавказ и «горел желанием сразиться». Так он читал об этом у Марлинского и весь был в трепете и лихорадке ожидания…
— Слава Богу, слава Богу, слава Богу!.. — повторял он про себя. — Только бы оказаться молодцом… Господи — помози!.. Так, кажется… Ах, жаль, нет особой молитвы на это… Вот ведь не учили в корпусе…
Лес молчал…
Словно замершие в свете и зное стояли старые вековые деревья… Кое-где солнечные лучи проникали сквозь листву и целыми водопадами изумрудного блеска падали в зелёную траву… Казалось, всё задумалось кругом… Или ждало?.. Чего?.. Тайною веяло отовсюду: и от этих вершин, и от серых корявых стволов, и от далей, где они сливались в сквозное марево… Тайной, которая или уже совершилась, или ещё должна была совершиться.
Тихо и осторожно вошёл сюда авангард… Всадники рассыпались впереди и по сторонам и, пробираясь сквозь чащу, пристально всматривались в глубину леса. Но там ничего не было. Кошенко даже успокоился. «Это у старых кавказцев бывает. Они иногда преувеличивают опасность», и, странное дело, только что он хотел боя, ждал его, искал ощущений, казавшихся такими заманчивыми на корпусной скамье, а тут вдруг обрадовался, да как!.. Счастливою волною что-то прилило к сердцу, и он даже заломил фуражку набок, совершенно так же, как это он видел у одного штабного… Авангард уже весь в лесу… Маленькая дистанция, и в его суровую дрёму вступает главная колонна… генерал супится: ему не по душе это зловещее молчание векового бора.