Царь кивнул головою и взглянул на Ртищева. Алексей Прохорович отвесил глубокий поклон и с бодрым духом, весь радостный и будто окрыленный, чувствуя себя внезапно выросшим по меньшей мере головы на две, стал пятиться от царского кресла. И пятился он до тех пор, пока не наступил кому-то на ногу. Тогда он пришел в себя, подобрался и, осторожно ступая, прошел подальше. К нему подошел Ртищев.
— Ты обожди, Алексей Прохорович, — сказал он ему, — вот как его величество пройдет в «комнату», так я еще проведу тебя к нему.
— Слушаю, батюшка Федор Михайлыч, слушаю! — с поклонами и захлебываясь от радостного волнения, ответил Чемоданов.
И все уплыло куда-то, и все забылось, оставалось только одно ощущение выросших крыльев и прибавившегося на две головы росту. И так было велико и приятно это ощущение, что Чемоданов всецело отдался ему, ничего не видя, ничего не слыша.
К царскому креслу приближался то тот, то другой. Царь что-то говорил, и ему что-то говорили. Но Алексей Прохорович не слышал ни одного слова.
Вот царь поднялся с кресла, простился со всеми и ушел в «комнату». Вот Ртищев ведет и его туда же, за эти заветные двери. В третий раз в течение своей жизни входил сюда Чемоданов. В комнате, кроме царя, никого. Царь сидит перед большим письменным столом, покрытым тонким алым сукном с широкой золотой бахромой. На столе расставлены разные диковинные вещи иностранной работы, несколько книг, чернильница, перья, бумаги…
— А ведь одному тебе в таком деле, не справиться, — сказал царь, когда дверь заперлась и Чемоданов вместе с Ртищевым приблизился к столу.
— Это точно, государь, сам ведаешь — дело мудреное. В помощь мне надо разумного человека, в писании искусного, — бодро отвечал Чемоданов.
— Да, надо тебе в помощники дьяка из посольского приказа. Кого же бы ты думал? Кто тебе по нраву?
Чемоданов задумался и привычным в таком случае движением почесал у себя в затылке, высоко приподнял брови.
— Кого приказать изволит твое царское величество, — произнес он, — а я бы… Я так полагаю, что самым подходящим к такому делу человеком будет дьяк Посников.
Царь улыбнулся.
— Ну вот, в одно слово! — сказал царь, обращаясь к Ртищеву. — Радуюсь, что ты назвал Посникова, ибо и мы о нем подумали. Так, значит, тому и быть. Посольство будет изрядное. Я тебя кое-как не пущу. Ты выбери всяких нужных людей и представь список, во всем этом я на тебя полагаюсь. Только вот еще одно… думали мы насчет переводчика…
Царь при этом едва заметно подмигнул Ртищеву и едва заметно улыбнулся.
— Ведь ты, Алексей Прохорыч, я чаю, латинской грамоты не разумеешь?