Маркус разогнулся, докрасив последний участок шкафа.
— Думаю, мы почти закончили. Как дела у Фионы? — спросил он, опуская кисть в банку с раствором.
— Мне кажется, она тоже заканчивает, — ответила я. — Как раз вовремя: обед будет готов через десять минут.
— Замечательно, пахнет очень вкусно. Мне как раз хватит времени, чтобы умыться и убрать инструменты. — Он обернулся к столу, на котором оставил дрель, и потянулся за ней. Выпрямившись, он вдруг вздрогнул от боли и выронил дрель из рук.
— Маркус, что с тобой? — я бросилась к нему.
Он согнулся и, тяжело дыша, приложил руку к груди.
— Все в порядке, дорогая, у меня такое уже было. Приступ боли. Может, просто изжога от индийского блюда, которое вчера готовил Саймон. Там было больше чили, чем курицы. Я никогда еще не видел у Элис таких румяных щек. — Он шутил, но что-то в его лице подсказывало мне, что ему не до смеха.
— Я позову Фиону.
— Нет, нет, она только зря распереживается. Не волнуйся, через минуту все пройдет.
Он неподвижно стоял в той же позе.
— Почему бы тебе не присесть? — настаивала я. — Я могу принести стакан воды, еще у меня есть средство против изжоги.
Я подвинула ему мягкий пуф и помогла сесть, потом побежала в ванную. Налила воды и достала свою гигантскую бутылку с лекарством. Когда я вернулась в комнату, Маркус сидел согнувшись. Я присела на корточки рядом с ним и заглянула в лицо. Оно было пепельно-серым, на лбу выступил пот.
— Маркус, я думаю, лучше позвать Фиону, ты не очень хорошо выглядишь, — сказала я ласково, ставя стакан и бутылку у его ног.
Я боялась, что он запротестует, но он просто кивнул, все еще прижимая руку к груди. Казалось, ему слишком больно, чтобы разговаривать.
Фиона подняла голову, когда я влетела в комнату, и сразу догадалась, что что-то не так.
— Думаю, тебе лучше пойти взглянуть на Маркуса, ему нехорошо, — сказала я, стараясь оставаться спокойной. Она отложила шитье и пошла за мной в детскую.
Когда мы вошли, Маркус стоял на коленях на полу комнаты. Фиона подбежала к нему:
— Дорогой, что с тобой?
— Сердце… и рука, — прошептал он еле слышно.
Я побежала в гостиную к телефону и набрала 999; мои руки так тряслись, что я еле держала трубку у уха.
Вызвав «скорую», я сразу вернулась в детскую. Фиона сидела возле Маркуса, который тихо стонал. Она гладила его по спине, и просила расслабиться, и говорила, что все будет хорошо.
Я нетерпеливо ходила по комнате от окна к стене и обратно, как будто меня привязали резиновым шнуром. При этом я то и дело смотрела в окно, но улица была пуста. Прошло пять или шесть минут, и во двор въехала машина «скорой помощи». У меня все похолодело внутри оттого, что они прибыли так быстро, как будто были уверены, что ситуация очень серьезная.