– Гром и молния! Это отличная идея!
И продиктовал ответ, начинавшийся словами: «Учитывая сердечную дружбу, узы которой нас связывают с давних времен…»
– Ваше величество! Это же немыслимо! – забыв о субординации, воскликнул начальник Полевого генерального штаба Эрих фон Фалькенхайн.
– Что тут немыслимого? Император Карл Пятый вызывал на поединок короля Франциска. А король Густав Четвертый – Наполеона.
Напомнить кайзеру о том, что Наполеон презрительно ответил шведскому королю, мол, если тому непременно хочется подраться на дуэли, то французский император готов послать к нему любого из полковых учителей фехтования, – никто уже не осмелился. Только главнокомандующий войсками Восточного фронта фон Гинденбург осторожно предположил: быть может, монарху разумнее выставить вместо себя бойца-«защитника», что отнюдь не противоречит ни старинным рыцарским обычаям, ни дуэльным кодексам Европы…
Вильгельм II ненадолго задумался, а потом решительно отверг такую возможность:
– Фридрих Вильгельм, король Пруссии, так и поступил в свое время, но это, увы, не прибавило уважения к нему. И недаром Фридрих Великий говорил, что правитель – первый слуга государства. Настал час и мне доказать это на деле.
– Вот слова, продиктованные истинным благородством! – воскликнул фон Гинденбург.
– Моим подданным вообще следовало бы попросту делать то, что я им говорю, – изрек кайзер, – но они желают думать самостоятельно, и от этого происходят все затруднения…
Известие о возможном личном поединке двух властителей всколыхнуло все умы Германии. Споры были столь горячими, что даже почтенные профессора Берлинского университета готовы были снова перевоплотиться в отчаянных студентов-дуэлянтов, которыми они были когда-то.
– Что вы хотите, господа, тут в действие вступают иные судьбоносные правила, а не те повседневные, к которым мы привыкли! – горячился на собрании преподавательского состава декан исторического факультета. – Ведь не зря недавно почивший профессор Лампрехт, создатель всем нам известной «Истории германского народа» в двенадцати томах, написал такие замечательные слова: «Кайзер Вильгельм – глубокая и самобытная индивидуальность с могучей волей и решающим влиянием».
– Кайзер никогда не ошибается! – воскликнул профессор Слаби, один из основоположников радиотелеграфной связи.
Раздался многоголосый гул одобрительных выкриков.
– А ведь и покойный канцлер Бисмарк был изрядным дуэлянтом! Почти три десятка поединков и только одна рана!
Реплика прозвучала некстати, ибо все знали, что кайзер в юности тяготился опекой Бисмарка и не любил его за это.