— Я же говорил — все арийцам! Ну и везет тебе!
— Везет или не везет, этого никогда сразу не узнаешь, — сказал Швейк. — Некий Мацуна из Путима тоже сначала думал, что ему повезло, когда, проходя мимо трактира «Под букетом» заметил, что там погас свет. Мацуна вошел в трактир и заорал: «А ну, чешские свиньи, скорей водки сюда! Живо!» Дело том, что он шепелявил, течь в точь как путимский штатгальтер обер-лейтенант фок-Гофф, и рассчитывал, что ему сейчас же все выложат, — бесплатно. «Это вы, пан обер-лейтенант» спросил его кто-то из темноты. «А то кто же! — ответил Мацуна. — Ясное дело — я. Шевелитесь, черти!» — «А точно это вы?» опять переспросили его. «Совершенно точно, — говорит. — Подавайте водку, а то я вас всех пересажаю». — «Вот теперь, — говорят, — мы видим, что это именно вы. Получите, что вам полагается». И не успел Мацуна моргнуть, как его трахнули стулом по голове.
Пока Швейк рассказывал эту историю, они дошли до распределительного пункта. Там Вацлав Коржашка получил назначение в хозяйственную роту, остальные попали в пехоту и моточасти, а Швейк, как единственный ариец, был зачислен в группу диверсантов-парашютистов, которую должны были сбросить завтра же ночью в тылу у русских. Самолеты с парашютистами уже готовились к вылету.
— Ну, дружище, — сказал лейтенант, подписавший. — назначение, — я завидую вам. Вы получаете возможность умереть за фюрера как герой уже в первый день вашей службы.
— Осмелюсь доложить, я не тороплюсь, — сказал Швейк. — И если вы мне очень завидуете, мы можем поменяться.
— Время дорого! — сухо оборвал его лейтенант, ставшей вдруг очень официальным. — Отправляйтесь на аэродром. И помните, что в вашем деле главное — осторожность.
— Осмелюсь доложить, — сказал Швейк, — по-моему, в этом деле главное — парашют. Если он не раскроется, никакая осторожность мне уже не поможет. Это все равно как с тем фельдфебелем, который выдавал парашюты на учебном аэродроме в Бршовцах. Когда один курсант, некий Финке, спросил, хороший ли парашют, этот фельдфебель сказал: «Если он не раскроется во время прыжка, можете притти обменить».
— Насчет этого не волнуйтесь, — улыбнулся лейтенант, — все будет хорошо. Население встретит вас цветами.
— За цветами я те гонюсь, — скромно сказал Швейк. — Когда наш обожаемый фюрер приезжал в Прагу, в него так же вот кидали букеты, а чтобы они лучше летели, привязывали к ним для тяжести здоровенные камни. Но к сожалению, все промахнулись, и только один букет случайно пристукнул шофера.
— То есть как это — к сожалению? Что вы этим хотите сказать? — подозрительно спросил лейтенант.