От Барабаса пошел пар и полетели искры, заметные лишь несравненной Нинель. Чуть покачивая плечами, походкой огрузневшей манекенщицы пошла она к калитке. Прочухавшийся кобель, тихонечко взвыв, нырнул в конуру. Гоблины, высунув носы из-за занавески, разглядывали растянувшуюся по двору процессию.
– Это не по наши души, – сделал вывод Колян, наблюдая, как шофер выпихнул из уазика двух барыг.
«Молодец Нинка, – подумал он, – грамотно мусора охму-рила…»
В вонючих бомжах своих знакомцев никто, конечно, не признал.
«Подозреваемых никогда раньше не встречали, – отметил в протоколе прокурорский работник и, погрузившись в машину, приказал мчаться к реке, намереваясь посетить с подследственными место преступления. – Ведь носков там уже нет».
Выбираясь перед мостом из транспортного средства, приехавшие услышали где-то в лесу странный шум – будто там проходила первомайская демонстрация трудящихся област-ного, примерно, масштаба. Барабас подозрительно прислу-шивался к песням, мату и трелям гармони.
– Покурите пока. А я погляжу, что за гам? – произнес он, направляясь к переправе.
От предложения покурить Тюбетейка с Шапкой-Ушанкой, склонившись, стали дружно блевать.
Следователь запрыгнул в машину, а кинолог, наоборот, выпрыгнул и пошел за Барабасом, свистнув овчарке.
Подождав, когда милиционеры скроются в лесу, следак бодро выскочил из уазика и, велев шоферу сфотографировать его, подбежал к Хоттабычу и сымитировал удар под дых.
«На фотке наглядно проявится, что после моего удара бандит перегнулся, и ему стало дурно…
Начальник подумает – и, как всегда, будет прав, – что я бью два раза: один – кулаком по преступнику… а другой – молотком по крышке гроба», – на всякий случай, если первый кадр засветится, разыграл удар ногой по второму согнутому тошнотными потугами мокрушнику.
Барабас, бесшумно ступая, крался на звук голосов, расстегнув на всякий случай кобуру и нежно поглаживая рукоять пистолета. В мозгу витали эротические ассоциации с локотком Нинель. Замечтавшись, он наткнулся на небритую личность с заметным сивушным запахом, тащившую охапку зеленых веток. Некурящий мужик – а это, естественно, был он – увидев мента, поднял руки вверх.
«А ну как с дури пальнет», – запугивал себя, на всякий случай преданно пялясь в ментовские зенки.
– Чего несем? – спросил Барабас, с завистью вдохнув ароматный воздух, исходящий от небритого.
– Веники для бани, господин хорунжий! – громко отрапортовал некурящий, глядевший вчера по телику фильм про казаков.
Пропустив «хорунжего» мимо ушей, участковый ломанул на голоса, выхватив по пути табельный Макаров, но, услышав околесицу про веники, самогонщики все поняли правильно и, подсуетившись, моментально скрыли следы преступления. Выскочивший из кустов на поляну Барабас ничего подозрительного не заметил.