– Да алкаш какой-нибудь самогонки обпоролся и стал нарушать… эта… как ее… – достал Барабас из кармана шпаргалку, – общественное спокойствие и человеческую нравственность…
«Что такое «общественное спокойствие», я еще понимаю… но вот – человеческая нравственность?..» – убрал в карман бумажку.
Постепенно добрались до крепкого дома шалопутовского пастыря. Присоединившийся к опергруппе кинолог с собакой так и не сумел затащить четвероногую подопечную на святое подворье. Овчарке после встречи со священнослужителем часто снились по ночам кошмары.
К тому же испортил настроение этот вислоухий развратник. «То – люблю-люблю… – а как взял свое от честной девушки, так в конуру… Все они, кобели, такие!..»
– Да, чада мои, – обстоятельно отвечал отец Епифан на вопросы следователя, – пробегал тут один одержимый бесами… – пригласил оперработников присесть на лавочке, – но бесов я изгнал, – поднял с груди тяжелый крест, от вида которого стоявшая у калитки овчарка хлопнулась в обморок. – В благодарность исцеленный оставил мне гармонь…
– А нельзя ли на нее глянуть? – сразу насторожился прокурорский работник.
– Отчего же нельзя? Ради Бога, – с кряхтеньем поднявшись, прошел в дом отец Епифан и вынес гармонь.
– По всем приметам и описаниям – это и есть похищенный вещдок, – шепнул участковому следак.
– Отче. Гармонь конхиск-к-фую, – запнулся Барабас на трудном слове.
– Не волнуйтесь. Мы дадим вам расписку и все занесем в протокол, – несколько смягчил ментовскую прямоту работник прокуратуры.
– Вот как не везет мне на гармони, – добродушно развел руками отец Епифан. – Недавно украли мою, а теперь вы подарок забираете, – улыбнулся он. – Да шучу, конечно, граждане миряне… Надо так надо…
«На хрена попу гармонь?» – почесал под беретом Барабас, а дотошный следователь, достав чистый листок, принял от отца-настоятеля заявление по поводу кражи инструмента, тщательно описав все приметы похищенного имущества.
– Эту гармонь я у покойного Митяя купил, – провожая гостей, дополнил показания отец Епифан, – а припадочный вон в том доме живет, месяца три как в нашу деревню с Украины приехал… Нелюдимый был… В храм Божий не ходил, и друзей в селе у него не имелось… Бирюк, одним словом, – за руку попрощался со следователем, Барабасом и кинологом.
Очнувшаяся овчарка свою лапу пастырю не подала.
– Совсем другой человек! – похвалил отца Епифана прокурорский работник.
– Да потому что с похмелья не болеет! – высказал догадку кинолог.
Открыв калитку, прошли к маленькой беленой хате хохлацкого бирюка и увидели, что дверь – нараспашку.