.
В послевоенной Британии, все более озабоченной экономическим спадом, очевидным по сравнению с ее основными странами-конкурентами, сохранение аристократических ценностей в индустриальную эпоху иногда называют в качестве одной из причин упадка предпринимательского духа. Наиболее известным выразителем подобной точки зрения является Мартин Винер, который заявляет inter alia[410], что корень экономических неудач Британии в 1960-х и 1970-х годах лежит в «дворянизации» представителей среднего класса, происходившей в викторианских паблик-скул[411].
Это весьма спорное заявление Винера так же просто доказать, как и опровергнуть. Несомненно, данная книга, лишь мимоходом затрагивающая его положения, ником образом не претендует на выполнение подобной задачи. Тем не менее, мы можем пролить некоторый свет на доводы Винера. Несомненно, в XX веке английская аристократия сохранилась лучше, чем российская или немецкая, прежде всего потому, что Британия вышла победительницей из двух мировых войн. После 1870-х годов начался процесс формирования новой плутократической элиты, вышедшей из состоятельных кругов, как старых аграрных, так и новых — финансовых и промышленных. Подобно самой Британии, эта элита была значительно более однородна, чем элиты Германии и России до Первой мировой войны. Аристократические ценности внесли неоценимый вклад в ее жизнестойкость. Очевидно, что эти аристократические ценности не были связаны с предпринимательством: скорее, то были ценности правящего класса, а в викторианскую эпоху в возросшей степени и ценности гражданского служения. Закрытые привилегированные школы, паблик-скул, сыграли жизненно важную роль в формировании новой элиты. Ценности, которые исповедовались там, были противоположны предпринимательским. Характеру отдавалось предпочтение над интеллектом, античности над современной наукой, к тому же, в паблик-скул были чрезмерно подвержены стремлению со вкусом проводить досуг в ущерб усердной работе.
Все это льет воду на мельницу Винера, однако сравнение между британской, германской и российской аристократиями делает его выводы несколько проблематичными. Расцвет российской экономики в последние десятилетия старого режима уже выдвигает перед исследователем некоторые трудности. Российские элиты были разнородными по своему составу, а роль правительства и зарубежного капитала — весьма велика. Как бы то ни было, в итоге исповедуемые интеллигенцией антикапиталистические ценности — ряд которых был ею унаследован от аристократии, — в 1917 г. уничтожили предпринимательство в России.