— Позор! Стыд! Скандал! Вы понимаете, что вы только что сделали?
— Я ничего не делал! — дрожащим голосом сказал Галибин. — Клянусь, я к ней даже не притронулся!
— Бологова обвинила вас в том, что вы пытались ее изнасиловать, — жестко проговорил Макарский, сверля молодого доктора суровым взглядом.
— Это бред! — Красное лицо Галибина с заклеенной пластырем щекой пошло белыми пятнами, губы задрожали еще больше. — Она схватила меня и стала кричать! Клянусь вам, все так и было! Андрей Петрович, вы знаете, что Бологова страдает синдромом…
— Она обвинила вас в преступлении, — строго произнес Макарский. — Вы понимаете, что я не могу оставить ее слова без внимания?
Галибин глупо улыбнулся.
— Но это бред. Это даже не смешно!
— Вы правы — это не смешно, — согласился с ним Макарский. — Это очень грустно. И чревато для вас самыми неприятными последствиями.
Кровь отлила от лица молодого врача.
— Что вы имеете в виду? — проговорил он срывающимся голосом.
— Я доложу о вашем поступке в соответствующие инстанции. А пока… — Макарский холодно прищурился. — Вы отстранены от работы. Ваш случай будет рассмотрен на комиссии по врачебной этике. Это я вам обещаю.
— Андрей Петрович, это меня уничтожит! Даже если комиссия встанет на мою сторону, моя репутация будет испорчена! Неужели вы не понимаете?
— Понимаю. Но я не могу поступить иначе. Комиссия во всем разберется. Если вы не виновны — обвинения будут с вас сняты и вы вернетесь к работе. А теперь — покиньте мой кабинет и езжайте домой.
Галибин хотел что-то сказать, но внезапно плечи его обмякли, а слова так и остались невысказанными, словно силы неожиданно покинули его. Он повернулся и, понурив голову, вышел из кабинета.
Макарский взял со стола телефон и набрал номер начальника охраны Гуськова.
— Это я, — сказал он в трубку. — Галибин поехал домой. Позаботьтесь о том, чтобы об этом случае узнали журналисты.
Затем отключил связь и бросил телефон на стол.
Начальник охраны Гуськов опустил руку с телефоном и посмотрел на Анжелу, которая сидела на своей кровати, замотавшись в одеяло, и испуганно глядела на Гуськова.
— Что теперь с ним будет? — тихо спросила она.
— С кем? — уточнил Гуськов.
— С этим молодым доктором.
— Не знаю, — ответил Гуськов. — Но лечить он уже точно никого не будет.
Анжела облизнула пересохшие губы.
— Мне его жалко, — пробормотала она. — Вы хотели его припугнуть. Я это понимаю. Но, может, теперь надо дать делу обратный ход? Он был так напуган… Уверена, он и так сделает все, что вы ему скажете.
Серые глаза Гуськова хищно сузились.
— Детка, — тихо отчеканил он, — не рассуждай о вещах, в которых ничего не понимаешь. И еще. Если кому-нибудь пикнешь — затяну на твоей глотке чулок и скажу, что так и было. Поняла?