Настя улыбнулась, не замечая, что по щекам ее стекают слезы. Потом огляделась. Она не сразу вспомнила, что находится в домике кладбищенского сторожа.
Полежав еще немного, но так и не сумев восстановить в памяти подробности сна, Настя поднялась с дивана, надела плащ, обулась и вышла на улицу.
Было утро. Настя несколько секунд постояла, вдыхая свежий утренний воздух. Заметно похолодало. Изо рта шел пар. Женщина поежилась.
«Холод, — подумала она. — Опять этот проклятый холод».
Шагая к метро, Настя никак не могла избавиться от ощущения, что в мире, пока она спала, случилось что-то страшное. Но что тут еще могло случиться? Алексей почти два месяца как мертв, лежит в мерзлой земле на глубине двух метров. Разве может быть что-то страшнее?
«Нет, — сказала сама себе Настя. — Не может».
А значит, и беспокоиться не о чем.
Однако беспокойство не проходило. Напротив, с каждым шагом оно все нарастало. Откуда-то появилось гнетущее ощущение недавней и очень большой утраты. И это ощущение было как-то связано со сном, который видела Настя, пока спала в сторожке Николая Кузьмича. Она плохо помнила сон, но знала, что в этом сне она снова была с Алешкой. И он жарил блинчики. И… что-то было еще?
* * *
Настя тихонько постучала в кабинет доктора Макарского и тут же, не дождавшись ответа, открыла дверь. За столом, спиной к ней, повернувшись на крутящемся кресле в окну, сидел мужчина.
— Доктор, — неуверенно окликнула она.
Мужчина развернулся вместе с креслом к ней. Худощавый, темноволосый, лет тридцати пяти-сорока на вид. Нос с горбинкой и мефистофельский излом бровей придавали его лицу оттенок насмешливой иронии, хотя карие глаза смотрели задумчиво, почти рассеянно, словно мыслями он был совсем не здесь. Он был похож на поэта или актера, которому суждено играть поэтов.
Незнакомец окинул ее любопытным взглядом.
— Я буду рад с вами поговорить, — сказал он. — Хоть я и не доктор.
— Простите, — произнесла Настя. — Я приняла вас за доктора Макарского. — Она чуть прищурилась. — А вы…
— Сумасшедший пациент, — договорил за нее мужчина. — А вы?
Она улыбнулась:
— Я тоже.
— Вы не похожи на сумасшедшую.
— Вы тоже.
Мужчина усмехнулся:
— Слово «тоже» — главное в вашем лексиконе?
— Да, наверное. Хотя раньше я этого не замечала.
Он поднялся с кресла, слегка перегнулся через стол и протянул ей руку.
— Глеб Корсак.
— Что? — не поняла Настя.
— Мое имя, — пояснил он. — Глеб Корсак.
— Настя Новицкая.
Они пожали друг другу руки.
— Какой у вас диагноз? — поинтересовался Глеб.
— Маниакально-депрессивное расстройство.
— Круто, — одобрил он. — Звучит как музыка.