– Еда, – буркнул Илья.
– Тоже неплохо. – Никита надорвал брикет, плеснул в него из фляги и принялся есть. – Интересно, а если к засушенному стапульцу добавить воды, его можно употребить в пищу?
Наташа не возмутилась. Устала возмущаться.
– Что ж раньше-то не сказал? Я бы для тебя обязательно кусочек отломала, – отбрила она.
Никита поперхнулся, закашлялся, отхлебнул из фляги, чтобы прочистить горло, но не сказал Наташе ни слова. Быстро покончил с брикетом и, пока остальные продолжали обедать, включил шевронник и принялся что-то изучать.
Обедали молча. Наташа устала настолько, что каждый раз, откусывая от брикета, тяжело вздыхала. Илья ел не торопясь, размеренно пережевывая, но, похоже, не обращал внимания на вкус. Он смотрел прямо на меня, но по глазам было понятно, что сейчас он никого и ничего не видит. Он думал. И я догадывался, о чем он думает.
– Черт! – выругался Никита, не отрывая взгляда от дисплея. – Ничего не понимаю.
Илья доел, бросил на пол обертку от брикета, вытер губы.
– Чего не понимаешь?
– Да вот, – Никита повернул к нему дисплей, – отслеживаю на картографе пройденный путь.
– Ну и что?
В голосе Ильи сквозило равнодушие.
– На карте наш путь трижды пересекается!
– Это проекция на плоскость, – устало пояснил Илья. – На самом деле якобы пересекающиеся ветки туннеля находятся на разной глубине.
– Ничего подобного, – не согласился Никита, щелкнул клавишей и создал над дисплеем объемное изображение пройденного участка. – Вот в этих трех местах туннель пересекается сам с собой на одном уровне, но мы нигде не видели ни своих следов, ни развилок на четыре стороны.
Илья взял фонарь и посветил вдоль туннеля в сторону тупика.
– Посмотри туда, – сказал он Никите.
– Ну, посмотрел.
– Что ты там видишь?
– Тупик.
– Так не все ли равно, пересекается туннель сам с собой или нет? Наш путь – только вперед, и другого пути нет!
У меня было иное мнение на этот счет, но я, как всегда, промолчал. Бирюком меня никто не называл. Молчуном, Великим Молчальником – бывало. Даже матерно обзывали – когда мое молчание доводило кого-нибудь до бешенства.
Никита озадаченно почесал затылок, в полголоса витиевато выругался и отключил шевронник.
Наташа пропустила ругань мимо ушей. Надоела ей роль ревнительницы бонтона. Горбатого могила исправит.
– Интересно, а что на местном языке означает мауни? – задумчиво спросила она, глядя в сторону тупика. – Господин, хозяин?
Илья знал, но промолчал. Никита снова включил шевронник.
– Ягненок, – удивленно сказал он.
– Что – ягненок? – не поняла Наташа.
– Мауни по-мэоримешски – ягненок, – пояснил Никита, недоуменно смотря на дисплей.