– Весь этот разговор – сплошное безумие, и твой отец, должно быть, рехнулся. Но ты. Эмили, ты вполне здорова, и отец не имеет права приносить тебя в жертву старому дураку.
– Дочерний долг – повиноваться воле отца. Все знают это, и ты тоже! – вскрикнула Эмили.
– Ну так вот, я уверен, что ни один отец не смеет губить дочь, выдавая ее замуж за отвратительного высохшего дряхлого старца ради нескольких акров глины и грязи. И я сегодня же скажу ему это в лицо!
– Стивен, – устало пробормотала девушка, – даже если тебе удастся убедить его не делать этого, в чем я сильно сомневаюсь, он никогда не позволит тебе стать моим мужем.
– Боюсь, ты недооцениваешь силу моего убеждения.
Из глаз Эмили ручьем хлынули слезы.
– Не стоит предаваться бесплодным мечтам, питать несбыточные надежды. Ты проиграешь. Обязательно проиграешь. Неужели не видишь… не хочешь понять…
– Что именно?!
– Мой отец герцог. И Гленгармон станет герцогом после смерти отца. Именно поэтому мой отец желает этого брака, но умри Гленгармон завтра, он все равно не разрешит мне выйти за тебя. Поищет другого жениха с блестящим титулом, – всхлипнула Эмили, обнимая Стивена. – О Боже, как ты мог так поступить со мной? Как мне жить с Гленгармоном, зная, что ты хотел видеть меня своей женой? Конечно, сплетники именно это утверждали, но ведь не зря же говорят также, будто многое девушки верили… верили, что ты собираешься сделать предложение, но обманывались…
Слезы промочили сорочку Стивена, но он прижал Эмили к сердцу.
– Не плачь, родная. Тебе станет плохо. Я найду способ выйти из положения, вот увидишь…
Но Эмили, словно не слыша, продолжала:
– Для меня ты стал принцем из волшебной сказки, красивым, смелым, благородным и таким же недостижимым, как сон. Я никогда не позволяла, себе думать, что ты в самом деле меня любишь.
Стивен хотел что-то ответить, но тут в дверь постучали.
– Кто там? – нетерпеливо крикнул он.
– Лакей из Гренд-Оук привез записку, милорд, – ответил дворецкий. – Говорит, дело крайне неотложное.
В нынешнем своем состоянии Стивен представить не мог, что существует нечто более срочное, чем происходящее в этой комнате. Но уже через минуту понял, что не учел капризы судьбы, которая часто забавляется, обрушивая сокрушительные удары на невинных и доверчивых.
– Немедленно велите кучеру поставить экипаж у крыльца и ждать меня, – приказал он дворецкому.
И, повернувшись к измученной, встревожено глядевшей на него Эмили, обнял ее.
– Я должен немедленно ехать. Моя невестка упала, и матушка боится, что роды начнутся преждевременно. Слишком рано… – пробормотал он скорее себе, чем ей.