Однако Джордж Кеннан, специальный корреспондент «Outlook» на Дальнем Востоке, писал из Токио 17 сентября 1905 года:
«Агрессия была направлена против властей и полиции, а не против иностранцев. Телеграммы из Токио о сожжении христианских церквей и нападении на вечеринку, которую проводил мистер Гарриман, могли произвести в Соединенных Штатах впечатление, что мятежники были этакими японскими «боксерами»[101] или что это было выражение ненависти к американцам за ту роль, которую сыграл президент Рузвельт в принятии нежелательного мира. Однако такое впечатление было бы целиком ошибочным. Это правда, что несколько местных христианских церквей было сожжено, но расследования показывают, что, по крайней мере в некоторых случаях, японские прихожане этих церквей спровоцировали эти действия своей поддержкой правительства и публичным одобрением условий мира. Так что, возможно, четкого движения именно против христианских церквей, как таковых, и не было. Верно и то, что доктор Лайл, возвращаясь с вечеринки Гарримана, был ранен на улице камнем; но это могло случиться с любым, кто стал бы продираться сквозь толпу в повозке рикши. Если бы мятежниками двигал дух ненависти к иностранцам, они бы устраивали враждебные демонстрации перед посольствами или напали бы на императорскую гостиницу. В ней было полно американцев и англичан, и она находилась всего в ста ярдах от эпицентра беспорядков. В конце мятежа я ездил на рикше по разным частям города, но ко мне никто не приставал и никто не нападал на меня. Напротив, люди обращались со мной с ненужной и загадочной учтивостью».
Бельгийский посол Альберт д'Анетан, в тот момент старшина дипломатического корпуса в Токио, телеграфировал на родину 10 сентября 1905 года: «Движение ни разу не принимало характера направленности против иностранцев». В телеграмме от 19 октября д'Анетан утверждал: «Общее недовольство направлено только против [японского] министерского кабинета. Пресса не нападает на президента Соединенных Штатов, и никто не сомневается в возвышенности его воззрений и незаинтересованности его политики». «Japan Chronicle» от 8 сентября 1905 года писала:
«Иностранного жителя Токио, который приехал на поезде в Кобэ вчера утром… чтобы посмотреть, что происходит, приятно удивило бы, что, несмотря на то, что были попытки разрушить резиденцию министра внутренних дел, в находившейся неподалеку императорской гостинице не было разбито ни одного стекла».
Всегда трудно определить основной характер такого бесформенного явления, как бунт. На свидетельства очевидцев очень сильно влияет их система взглядов; поэтому им нельзя придавать одно и то же значение. Официальный представитель Соединенных Штатов, естественно, будет видеть происходящее иначе, чем корреспондент американского журнала. Положение бельгийского посла в данном случае было не тем же самым, что и положение его американского коллеги. Было бы явным преувеличением заявлять, что в мятеже напрочь отсутствовали настроения против иностранцев или против американцев. Из японских полицейских записей от 5 сентября 1905 года мы видим, что толпа у резиденции министра внутренних дел радостно приветствовала картину, где головы Комуры, Такахиры и Рузвельта истекали «кровью», и что в ту же ночь толпа численностью примерно в тысячу человек собиралась вокруг американского посольства, хотя ничего серьезного не произошло. Вдобавок к этому, несколько живших в императорской гостинице американцев подверглись нападению толпы и вынуждены были бежать в американское посольство.