И тут неожиданность — двое, которые могли бы появиться где угодно, но не в сей зловонной дыре. Статные персонажи один другого любопытнее: блондин в тёмных очках с выражением лица изнеженного эстета и женщина восточной наружности…
…ничтожная азиатка!
В кожаных плащах, новых, модных. Буду распоследним бараном, если не отгадаю, что они из Сакра Ципиона. Конкретнее — палачи, ищут врагов Единой Европы, так как иным господам здесь делать нечего. Как знание, что кого-то ненавидят больше тебя, поднимает настроение, придаёт тонуса! Вообще в шоке, что им до сих пор не попытались кишки достать. Если бы попытка состоялась, я бы не остался не поставленным в известность.
Эй, да у азиатки отличная фигура: у местных бабёнок, возможно, не хуже, но они не рискуют подчёркивать их стоящей одеждой. Вот она уже проходит мимо…
Моргнуть не успел, как рухнул кушать грязь! Строптивая драчунья! И ведь совсем необидно ущипнул её, на что получил самый резкий и костедробительный удар за всю жизнь. Жжение в щеке, по языку потекла солёная кровь. Скажите ещё, что я заслужил.
— Оу, больно же, — приподнялся я с земли и сплюнул алую слюну. — Чуть не убила, и это я серьёзно.
Нет ответа: парочка ушла, не заострив на мне внимания. Жаль, пообщаться со столичными не отказался бы. Не на кулаках, конечно.
Окружающие в открытую посмеялись над моим унижением. Я бы обиделся, если бы согласился, что случившееся является для меня унижением.
Еле поднялся, весь грязный, как собака, челюсть болит — дай бог, что не сломана. Подобрав сбитую шляпу, продолжаю плестись вперёд. Если обернуться, то можно разглядеть вдалеке две тёмные фигуры: менее спокойный блондин поглядывает из-за плеча — отсалютуем бравому мужлану. Если азиатка — его женщина, то я ему даже сочувствую.
На Центральной площади все! Людей больше, чем народу, толстое кольцо обступило эшафот, на котором мой лучший друг Марк тужится вынуть из петли висельника. Народ беснуется, никто не может понять, что за история с повешенным. Под недовольное бормотание и откровенную брань я двинулся расталкивать плечами зевак. Мне по нраву быть в первых рядах.
Тим-четыре-колеса подобен сторожевому псу: катается туда-сюда и отгоняет зевак подальше. Зоркий глаз шерифа высматривает в толпе кого-то, мышцы на лице натянулись стальными канатами.
Наконец здоровяку удалось стянуть с эшафота труп под дружное:
— Поделом лешему!
— Кто его так?
— Давно пора казнить этих разбойников!
— Чего вешать и тут же снимать?
— Что он натворил?
— Молчать! — взвился над площадью рёв Тима.
Чудесная метаморфоза! Многоглавое вопящее нечто превратилось в молчащего кролика, кроткого и перепуганного. Обожаю, когда железная воля шерифа срубает жидкие ростки чужой.