– Мистер и миссис Григ?
– Да. – Мать нервно кашлянула. – У них неподобающая фамилия.
– Как это?
– Ну, понимаешь… – Она подняла короткие тонкие, брови, которые выгнулись так сильно, что стали напоминать запятые над её карими глазами. Губы Марджори плотно сжались, как будто она предпочла бы обет молчания каким-либо объяснениям.
– Твоя мама хотела сказать… что это люди не нашего круга. По их имени можно определить… что они другого сорта.
– Другого сорта? – переспросила Люси.
– Евреи, скорее всего.
Эти слова озадачили Люси. Раньше родители не говорили ни о чём подобном. Так мог бы говорить кто-то вроде Дениз Де Бек или Элдона Дрекселя. Но её родители, особенно отец, всегда были очень корректны, когда вопрос касался другого вероисповедания.
Другого сорта? Что конкретно это означало? Люси попыталась понять. Другая религия – это она понимала, но сорт? Люси смутилась. Она встречала евреев в Нью-Йорке, говорила с ними. Сапожник, мистер Гурвиц, был евреем. А ещё леди за справочной стойкой в публичной библиотеке. Её звали миссис Голд. Она была очень любезной. Они, возможно, отличались внешне, но то же самое можно сказать и об ирландце носильщике, который нёс их багаж, и об Анне, их кухарке, ведь она была шведкой. Но сказать, что они другого сорта? Она вспомнила, как родители смотрели на неё на причале, когда она сняла шляпу, и какими потрясёнными были их лица. Теперь она поняла. Дело было не в том, что с распущенными волосами девушка казалась неодетой, а в том, что она стала другой: другого сорта, другим существом, не совсем даже человеческим – чужеродным.
Эти мысли не давали Люси покоя, когда она ложилась спать. Хотя она и собиралась бодрствовать, плавное покачивание парохода на волнах, приходящих с необъятных просторов Атлантики, навевало на неё дрёму. Несмотря на монотонное гудение двигателей, она по-прежнему могла слышать гипнотические ритмы биения волн о корпус судна.
Я не хочу играть в теннис. Я хочу плавать. Никто никогда не учил её, но Люси не сомневалась, что умеет плавать. Она просто знала это.
Перед тем как заснуть, она вспоминала о Прародителях – небольшой выдуманной семье, которая жила в домике, подаренном ей тётей Присси. Люси придумала Прародителей задолго до того, как обнаружила в кабинете своего отца те бумаги – на её усыновление из церкви Святого Луки со словами «мать неизвестна». С того самого дня она гадала, кто произвёл её на свет? Кто её «неизвестная мать»?
В церкви, когда отец читал Евангелие от Матфея, она всегда очень внимательно слушала. Ей нравился ритм и темп, с которыми он произносил имена, начиная с Авраама, Исаака, Иакова и Иуды до Иисуса и его родителей. Имена казались ей странными, как и люди, которые все были мужчинами, но почему-то рождались друг от друга. Аминадав был после Арама, потом Наассон, Салмон и Вооз. Женщины упоминались только иногда. В Люсиной семье Прародителей было наоборот – главными были девочки, а уж потом мальчики. У Люси начали закрываться глаза. Последнее, о чём она подумала: её семья не была легендарной. Она действительно существовала, и в ней родилась Люси. Случится ли ей узнать, от кого она была рождена, кто она и откуда появилась? Узнать, какого она сорта?