Она заметила Дениз, сверлящую их взглядом. Не возникало никаких сомнений, что за выражение застыло на лице Дениз Де Бек. Та была в ярости.
– Да, усердно тружусь, – резко ответила Люси. – Извините.
* * *
Две минуты спустя Люси толкнула парадную дверь и оказалась на улице. Она знала, что следовало поблагодарить хозяев, но чувствовала жизненную необходимость уйти – и как можно быстрее. Девушка вдохнула полной грудью свежий воздух, а когда выдохнула, её охватило чувство вины. Что бы сказала мама? Почему она не может быть такой же, как остальные? Элдон Дрексель, конечно, вёл себя ужасно, но были же и другие юноши, хорошие, хотя, возможно, и довольно скучные. Но, наверное, после первых волнений любви любой брак становится скучным. Она резко остановилась, поражённая этой мыслью. А стремилась ли она вступить в брак? Возможна ли жизнь без замужества, и что это за жизнь? Она предполагала, что нет, скорее всего, из-за того, что именно этого неизбежного, казалось, будущего желали для неё родители, общество да и весь мир.
Она, конечно, не хотела идти домой в таком состоянии и отвечать на неизбежные вопросы матери о том, кто был на обеде, во что они были одеты, как выглядела и вела себя Ленора после её «парижской лакировки». Именно так мать называла эти три года: «лакировка Леноры». Это вызывало в воображении Люси странные ассоциации: от нанесения последнего слоя лака на картину до зашивания закрытых век у мертвеца и наложения румян на щёки, чтобы мёртвый мог выглядеть презентабельно, казаться здоровым, в то время как жизнь навсегда покинула его. Мать часто говорила о том, как такой-то или такой-то замечательно организует похороны прихожан, и всегда расхваливала услуги похоронного бюро Эдвардса и Бичема. «Они имеют дело только с высшим сословием». Выражение высшее сословие было одним из многих, которыми мама обозначала людей, стоящих на верхних ступеньках нью-йоркского общества, живых или мёртвых.
Немного взбодрившись на свежем воздухе, Люси прошла пару кварталов пешком, затем села на трамвай и доехала до Музея естественной истории. Его длинные коридоры и просторные залы казались оазисом спокойствия среди бурлящего города, толп и суеты, лязгающих трамваев и криков уличных торговцев.
Люси знала, что некоторые посчитали бы странным, что она находит утешение среди множества мёртвых вещей: скелеты динозавров наряду с чучелами давно умерших животных напоминали о бюро Эдвардса и Бичема. Но что-то в атмосфере музея успокаивало её, особенно залы, посвящённые экзотическим культурам, их искусству и образу жизни.